К истокам кровавой реки (СИ)

Как ни велик был соблазн проведать Верховного шерна, оба все же спустились прямиком в подвал. Башня казалась пустой, но вдруг бы наверху кто-то да сидел у ложа старика? Септит не желал попадаться на глаза другим шернам, а особенно своему отцу господину Гранию даже больше, чем Мэсси. Потому он и жил эти дни у госпожи Випсаны, которая все же отселилась от родни своего погибшего мужа.

Когда камни в стене сдвинулись, открывая ход в подгорную пещеру, Мэсси вздохнул с облегчением. До сих пор он не был уверен, что у них получится.

— Факел опять не урони, — промерцал Септит невыразительным серым цветом, и тут лоб его вспыхнул целой радугой меняющихся оттенков. — Да голос подавай иногда.

— Непременно, — пообещал Мэсси, спустившись на пару пролетов.

Дрожащий огонек факела отражался в полупрозрачной стенке тоннеля рядом. Мэсси подумал, что снизу он точно не докричится до Септита, придется опять подниматься по лестнице. Он вскинул голову, увидел невероятно далеко вверху светлое пятнышко выхода — и тут оно исчезло.

Если бы не детство, проведенное в стране рукотворных нор, не постоянные путешествия в каменных коридорах древнего города, Мэсси ударился бы в панику. Но сам по себе потайной ход его не пугал. Никаких древних чудовищ на Луне не осталось, шернов или выворотней в подземелье встретить он не мог. Скорее всего, Септита кто-то спугнул, вот дверь вверху и захлопнулась, значит, остается выполнить свою часть плана.

В этот раз лестница показалась ему даже длинней, чем в прошлый. Наконец укоротившийся на четверть факел осветил пол, кусок уходящего в бесконечность коридора и сводчатый ход в комнату под лестницей. Он мысленно поблагодарил Мать-Луну, что не потерял факел и что ход не пришлось искать на ощупь. Потолок засветился, едва он переступил порог, только не белым, как в прошлый раз, а красноватым. Мэсси пожал плечами, оглядываясь. В остальном зал с колоннами не изменился. Сейчас, на середине комнаты, он нащупает прежнюю невидимую и неодолимую преграду…

Стена вспыхнула сама, словно перед ним поставили зеркало, отражавшее пожар. Нестерпимо яркий алый цвет заставил зажмуриться. Стена потемнела до темно-пурпурного, как небо на позднем закате, посветлела, стала абсолютно прозрачной. И чуть выше человеческого роста на ней заиграла красными оттенками надпись:

«Система нестабильна».

 

Этого выворотня, молодого широколицего парня с соломенными волосами, Хонорат не видела раньше никогда. Видно, правду говорят, что есть какие-то подземные ходы, соединяющие между собой города, по которым переправляют надсмотрщиков, чтобы те командовали чужими матерями и сестрами и не потворствовали своим. Выворотни, в общем-то, могли сами заниматься готовкой и уборкой, но если им было поручено возложить эту обязанность на других и проследить за выполнением, они буквально наслаждались своей властью.

Здесь явно давно не подметали. Хонорат вымела мусор, вымыла пол — вода в башню проведена не была, но она набрала в ведро снега и растопила его. Выворотень одобрительно кивнул. Трудней всего было оттирать окна, на которых долгие дни оседала уличная пыль. В конце концов выворотень провел по стеклу пальцем и буркнул: «Сойдет».

Оставалась лестница. Выворотень остался снаружи, перед порогом, погреться на освещавшем площадь солнышке. Хонорат с тоской поглядела в вымытое окно. Как бы малыш не проснулся и ничего на себя не опрокинул.

Лестницу мести Хонорат не стала. С непривычки убирать двухэтажные здания, она не сделала этого сразу, и теперь вся пыль полетела бы на пол первого этажа и его пришлось бы мыть заново. Хонорат сразу взялась за тряпку. Она перетирала лестницу во второй раз, когда внизу вроде бы хлопнула дверь. Хонорат прислушалась. Внизу ей почудились быстрые шаги, непохожие на походку выворотня. Вдруг это за ней пришли ее товарки с кухни?

— Эй, — позвала она и прислушалась. Внизу было тихо, но из покоев на втором этаже донесся болезненный стон.

Первой мыслью Хонорат было бежать без оглядки. Важным господином, проживавшим в башне, мог быть только шерн, которого разгневала бы мельтешащая перед глазами рабыня. Но стон повторился, а за ним послышался шум падения тяжелого тела. Что в ней возобладало — любопытство, сочувствие все же к живому разумному существу, или даже злорадное желание увидеть больного и беспомощного первожителя, — Хонорат не могла сказать, но она поднялась на несколько ступенек и остановилась перед круглой приоткрытой дверью. Конечно, разумнее всего было бы спуститься вниз и позвать выворотня, или даже не звать, пусть крылатый господин изволит сдохнуть в одиночестве.

Внутри снова послышался стон. Хонорат приоткрыла дверь. На полу лежал шерн, закутанный в яркий, расшитый драгоценностями, плащ. В комнате не было никаких кроватей, курильниц, сундуков и просей утвари, только ярко раскрашенные шары, непонятно, зачем вообще нужные.

Но не только это поразило Хонорат. Лежавший на полу шерн был покрыт светло-серой шерстью. Хонорат уже видела убеленных сединами стариков, но этот поседел с головы до ног. Сколько же лет ему было? Столько вообще не живут.