К истокам кровавой реки (СИ)

Зал погрузился в синюю тьму, которую сменил медленно разгоравшийся золотистый теплый свет. Оба шерна стояли, не шелохнувшись, будто превратились в статуи. Желтое мерцание вокруг медленно угасало. Теперь зал снова освещался только вспышками красок лба Верховного шерна. Что он говорил? Пел ли древние песни на удивительном языке, передавал тайные знания или последние напутствия, этого Хонорат понять не могла, только знала — на эту игру света и красок можно смотреть бесконечно.

Переливавшиеся цвета слились в один, ослепительно белый и яркий. Среди темноты поднималась увенчанная огнем крылатая фигура с воздетыми кверху руками, Септит напротив казался тенью, бесцветным отражением. И вдруг оба силуэта поменялись местами.

В комнату вернулся дневной свет. Септит стоял посреди, все еще подняв руки, на его лбу догорали вспышки неведомого гимна. Верховный шерн лежал на полу, раскинув крылья. Лицо старика, обращенное вверх, было спокойно, глаза закрыты. Он казался умершим во сне.

Раздался слабый щелчок, а потом еще и еще — этот сами собой раскрывались золотые браслеты на запястьях старика. Септит открыл глаза, опустил руки, огляделся вокруг с недоумением, будто забыл, как он сюда попал.

Хонорат еще плотнее втиснулась в свой уголок. Сколько же времени прошло? Как подействует преображение на Септита, знают только земные духи. Вдруг сейчас здесь появятся другие шерны, и почему она не сбежала сразу?

Септит наклонился, провел ладонью по белому лбу мертвого шерна, поднял один из браслетов и защелкнул его на собственной руке. Потом, не глядя в ее сторону, сказал вслух:

— Иди кормить ребенка, Хонорат. Все в порядке. Ты правильно сделала, что успела меня позвать. Только сейчас мне нужно одиночество.

Хонорат даже не спросила, откуда Септит знает про кормление ребенка, она опрометью выскочила из комнаты, кубарем скатилась по ступенькам и помчалась прочь, еле сообразив подхватить ведро и прочий инвентарь.

 

До кухни Хонорат добежала в считанные минуты, пронеслась по каменному коридору, громыхнула ведром в кладовке и ворвалась в облако пахнувшего кашей пара и визгливых переругивавшихся голосов.

— Я быстро, правда? — выпалила она, оглядываясь. Корзинка стояла на месте, но пустая. Женщины, бывшие на кухне, почему-то не смотрели в ее сторону.

— Где мой ребенок? — Хонорат быстро прошла в противоположный угол, где иногда сидели детишки постарше, когда им поручали отскребать кастрюли. — Где?

Работницы продолжали заниматься своими делами, только одна громко сказала:

— Все нормальные детей в общине оставляют, этой дуре с собой пацана таскать понадобилось.

— Где? — закричала Хонорат. — Где мой сын?

Надсмотрщик-выворотень встал перед ней, заслонив своей коренастой фигурой половину кухни, и буркнул:

— Да тебе нового сделают господа, глазом моргнуть не успеешь…

— Нет! — Хонорат — откуда только силы взялись — оттолкнула выворотня и заметалась по кухне. — Отдайте!

Немолодая женщина с добрым голосом попыталась придержать ее за плечи и что-то успокоительно загудела, но Хонорат вырвалась.

— Я двоих схоронила, — повторяла за спиной женщина, — а остальные выросли. Какая у него была бы жизнь, сама подумай!

Хонорат, еще не веря, начала всхлипывать. Слезы текли сами, и она ненавидела себя за них, реветь нельзя, надо быть сильной, спасать малыша, он не мог сильно пострадать. Добрая женщина забормотала:

— Он немного совсем поплакал, быстро… Ну что ты, что… Там лежит, ты не смотри, кипяток опрокинулся…

Хонорат закричала. Перед ней был каменный стол, на который обычно ставили горшки с горячей водой, а рядом на полу темнело мокрое пятно и валялась парочка неприбранных черепков… Хонорат кричала, пока не пропал голос. Кто-то рядом зло сказал:

— Заткните эту дуру, всем из-за нее попадет.

 

Преграда на пути выросла раньше, чем в прошлом году, или же Мэсси просто забыл? Нет, в тот раз он точно прошел третью по счету колонну от входа. Сегодня незримая стена перерезала зал сразу за второй колонной. Алая надпись мерцала:

«Система нестабильна».

Мэсси примотал факел заблаговременно прихваченной веревкой к свободной колонне, проверил, надежно ли тот прикручен, поискал глазами знакомую полосу с перепадами оттенков. Она располагалась чуть ниже пугающего красного предупреждения. Тона все так же выделялись вспышкой и теплели под рукой.

«Что значит нестабильна».

Стена вспыхнула единым равномерным багровым цветом, а потом разродилась надписью:

«Генераторы работают с нагрузкой, превышающей предельную».

Опять она болтает, что ей самой вздумается. Опять ей придется кучу вопросов задавать.

«Это я сломал год назад», — он не мог не задать этого вопроса, просто, чтобы знать наверняка самому.

Стена гордо промолчала, наверняка злорадствуя про себя. Мэсси набрал следующий вопрос:

«Почему это случилось».

«Разбалансировка произошла в результате необратимого повреждения локального участка сети на кратере Шиккард».

Эх, Никодар. А еще не верил. Хотя с его упрямством он бы не поверил, даже если бы его носом натыкали в эту стену.

«Почему это плохо».

«Через сутки мощность упадет ниже допустимой, что приведет к утечке атмосферы…».