К истокам кровавой реки (СИ)

— Ну? Что не отвечаешь?

— Простите, задумался, — неловко пробормотал Арон. Вот тебе и раз, задремал прямо на ногах, да ещё когда от него ждут ответа. Причем вопроса он не то что не помнил, даже не слышал.

— Я говорю, со следующей группой разведчиков пойду. Хочешь сделать хорошо, сделай сам.

С Арона мгновенно соскочили остатки сонливости.

— Да вы что, господин генерал! — запротестовал он. — Как можно! Вы же видели, что они сделали с первым отрядом!

— Видел, — отрывисто сказал Никодар. — И слышал, что я людей без толку на смерть отправляю. Поэтому я пойду с отрядом, а пока что командование оставляю на тебя. Если мы не вернёмся, отступайте за пологое кольцо. И ждите тогда, пока шерны разлетятся по остальным кратерам. Не могут же они вечно сидеть в Герлахе всей своей расой. Им там просто нечего будет есть. Хотелось бы, конечно, сразу весь их род перебить, но уж как получится.

— А господин первосвященник? — Арон давно разучился бояться по-настоящему, но при мысли о том, как он будет объявлять Севину о гибели его племянника, сердце сжал липкий страх.

— Он поймет. Сделаете тогда ещё одну попытку у другого города. Если и она не будет удачной… — Никодар помолчал. — Тогда надо отказаться от этой затеи. Возможно, на время. Пока что и шерны взбудоражены, и Табир усмирен. Пусть южане и шерны воюют между собой, а мы на Теплых прудах уже решим, что делать. Вопросы есть?

— Никак нет, — ответил Арон, хотя вопросов у него было даже чересчур много. И на большинство он знал ответы, только они совершенно ему не нравились. — Хотя постойте. Анна все просит, чтобы его пропустили к вам.

Никодар поморщился, как человек, хлебнувший прокисшей ночевки.

— Да знаю я, зачем. Отговаривать будет. Вот что, хватит ему тут воду мутить, отправь его в Табир. вместе с курьерами, что едут навстречу господину Севину. Пусть дядя разбирается с ним сам.

 

Земля, даже под густым покровом травы, высохла и крошилась под лопатой. Рвались тонкие корни луговых растений-однодневок. Долгим сроком жизни обладали кустарники и деревья, и уж они-то вгрызались своими корнями в лунный грунт намертво.

Здесь не ставили надгробий и не клали могильных плит. Шерны обладали уникальной памятью и сходу могли сказать, кто лежит под заросшим травой холмиком, как две капли воды похожим на другие. Более того, у них не возбранялось копать новую могилу на месте старой. Может быть, это объяснялось ленью, а может, суровой необходимостью, ведь если бы шерны для каждого умершего устраивали новое отдельное захоронение, вся Луна за миллион лет давно превратилась бы в сплошной погост.

Погибшего Авия торопились предать Луне. И потому Мэсси не дали ни отдохнуть, ни погоревать и попрощаться по-человечески. Он еле выпросил у Септита разрешения сообщить друзьям о результате своей безумной дипломатической миссии, забрался вверх на скалу, крикнул, что с ним все в порядке, и что они могут спускаться к людям. Снизу донесся то ли стон, то ли рыдание, потом Сакко ответил, что внизу шастают северные солдаты, так что еще неизвестно, где безопаснее, и они подождут тут, — если их обещают не трогать и спустят хоть что-то пожрать. Может быть, шерны и возмутились по поводу обнаглевших людей, которые уже чувствуют себя, как дома, но вслух ничего не сказали, и даже послали выворотней за съестным. Мол, так уж и быть, знайте нашу доброту.