К истокам кровавой реки (СИ)

Хонорат вздохнула, полезла за пазуху собственного платья и вытащила оставшиеся от завтрака сухари. Подумав, отделила две штуки и протянула их Донату. Тот недоверчиво глядел на ее руки, не решаясь взять угощение.

— Бери-бери, — великодушно разрешила Хонорат, — но смотри — ударишь, я тоже так пинаться умею!

Донат схватил подачку, один сухарь сразу засунул в рот, другой прижал к груди и вдруг резко, без предупреждения, ударил Мэсси в лицо свободной рукой.

— Ты чего? — в изумлении отшатнулся тот. Хонорат пожала плечами:

— Он же выворотень…

Мэсси обтер кровь с разбитой губы. Донат наблюдал за ними, втянув голову в плечи, но с выражением вызова на лице.

— Они всегда дерутся, — сказала Хонорат. — Они же злобные. Ко мне не лезут, я им сдачи даю.

Мэсси продолжал ощупывать разбитое лицо. Не обнаружив в очередной раз кровь на ладони, успокоенно кивнул:

— Ладно, ерунда. Слушай, — неожиданно обратился он к Донату, — а давай с нами? Ну, в мяч?

До сих пор Донат никак не обнаруживал, что понимает их речь. Теперь же он поглядел еще более испуганно, чем обычно, замотал головой и быстро скрылся в кустах.

Мэсси оглянулся на Хонорат:

— Что это? Может, его догнать?

— Еще чего — выворотня догонять. Сам выйдет, когда захочет есть.

— Так он тоже всегда голодный?

— Я не всегда, — обиделась Хонорат. — Я голодная, если накануне выворотни на раздаче. А он голодный, потому что его мать не кормит.

— Как мать может не кормить?

— Так. Она его ненавидит.

Мэсси пытался осмыслить, как можно ненавидеть свое дитя, и судя по выражению лица, не очень в этом преуспел.

— Ладно, — сказал он, наконец. — Он же высокий, я попрошу господина Авия, чтобы его определили на работу во внутренний город. Я слышал, что кормят там хорошо.

Настал черед удивляться Хонорат.

— А кто такой господин Авий? Он что… шерн?

Последнее слово она произнесла шепотом, почти с ужасом.

— Да. Ну он… он не плохой. Мама говорит, он справедливый. А еще она при этом всегда плачет.

— А мама у тебя какая? — с нескрываемым изумлением продолжала расспрашивать Хонорат. Ей дика была мысль, что кто-то может считать шерна справедливым.

— Красивая! — быстро выпалил Мэсси. — Немножко похожа на тебя, только у тебя волосы, как солнце на закате, а у нее светлее. И у нее нет этих, — он протянул руку и робко дотронулся до щеки Хонорат. — Таких… крапинок.

— Конопушек, — Хонорат сердито тряхнула головой. Рыжие веснушки появлялись у нее ближе к полудню и обычно полностью исчезали за долгую ночь, но сейчас же солнце так парило… Мальчишки из общины, что посмышленей, всегда дразнили ее конопатой.

— А мне нравится.

Хонорат недоверчиво передернула плечами. Похоже, она все-таки видела мать Мэсси в городе на холме, но мельком и всего-то два раза. Прошелестела по каменному коридору фигура в черном, мелькнули длинные золотистые волосы, красивое, но застывшее в мрачной отрешенности лицо. Хонорат запомнилось тогда только, как подобрались и вытаращились в сторону прекрасной незнакомки все пригнанные на работу женщины. Мать Хонорат прошипела вслед:

— У, проклятая шернова шлюха!

Хонорат быстро спросила:

— А что такое шлюха?

Марела не менее быстро залепила ей подзатыльник:

— Кто тебе разрешил повторять такие слова?

Так что Хонорат в тот раз больше ничего не спрашивала, а побежала на кухню мыть котлы, тем более, что ее в этом решении подкрепил господин Граний, бесшумно вылетевший из бокового коридорчика и тоже отвесивший подзатыльник, причем жгучий и увесистый.

Все же, как ни мала была Хонорат, она понимала, что не стоит выяснять у нового друга, почему женщины из общины за глаза оскорбляют его мать. Поэтому она просто спросила:

— Ну что? Мяч готов?

Мяч был не самой идеальной формы, но Зибур, который все это время был предоставлен сам себе и успел сжевать цветок (Хонорат давно опытным путем убедилась, что от цветов ему ничего не делается), быстро понял, что и такую игрушку можно кидать и катать. Вся троица немного поиграла в густой траве, но мяч в ней легко терялся, и было принято решение найти более свободную поляну.

— Вон там, — указал Мэсси. — Далеко от общины, и край гор близко, но тут кручи, снаружи никто не подберется.

Хонорат не понравилось то, что путь к новой лужайке слишком хорошо просматривался. Оглянувшись на общину, она вздохнула и решилась:

— Ладно, пойдем. Остановят так остановят.

Их никто не задержал. Было безветренно и тихо, только солнце разгоняло последние клочки тумана под горными кручами и жаром опаляло высыхающую уже траву на открытых местах. Зибур по дороге начал зевать и, еле дойдя до места, уснул под одиночным густым кустом. Мэсси и Хонорат оглянулись на общину, от которой теперь не было слышно ни единого звука. Зато рядом была высокая скальная гряда, опоясывающая долину.

— А что там, ты думала? — тихо спросил мальчик. Хонорат пожала плечами:

— Некогда мне думать. Тетка Дзита говорит, там живьем в землю закапывают. А еще там свобода.

— Что такое свобода?

— Не знаю.

Мэсси смотрел поверх скал, точно прикидывая, можно ли забраться туда.

— Мне говорили, там опасно.

— Ну да, — согласилась Хонорат. — Оттуда легко свалиться.