К истокам Нила

И все же она вновь собиралась в путь. Огромное состояние этой голландки позволило снарядить новую экспедицию так, как это выпадало на долю совсем немногим подобным предприятиям. Только за пароход госпожа Тиннё заплатила его владельцу Халиму Баше 25 тысяч франков. Кроме того, в экспедиции участвовали двухмачтовая дахабийе[98], три барки-некера, четыре вьючных верблюда, одна лошадь, более двадцати ослов; госпожу Тиннё сопровождали 65 солдат с мушкетами, десять пехотинцев во главе с турецким офицером, один драгоман[99], множество прислуги; с собой было взято несметное количество ящиков и тюков с боеприпасами, продовольствием и товарами для меновой торговли из расчета шести — десятимесячного путешествия (в том числе полторы тонны бисера-стекляруса и 12 тысяч раковин каури!). Пароход должен был еще вернуться в Хартум и доставить экспедиции дополнительный провиант. Хёйглин не замедлил с радостью воспользоваться исключительно благоприятной возможностью принять участие в этой экспедиции, и вот 25 января 1863 года они отчалили от мыса Мокрей в Хартуме. Маленькая флотилия без особых происшествий добралась до Эль-Газаль, а затем стала продвигаться вверх по этой реке с не меньшими трудностями, чем суда, незадолго до того доставившие в эти места материал для только что основанных торговых пунктов по добыче слоновой кости. За восемь дней матросам удалось пройти по болотам и через чащу амбача менее пяти миль. Это примечательное растение вошло в научную литературу благодаря Кочи под названием «Aedemone mirabilis». Кочи не подозревал, однако, что оно широко известно в Западной Африке. Древесина амбача славилась своей легкостью, вместе с тем его заросли часто легко образовывали плавучие заграждения. Он способен вырасти над водой на 3–4 метра при максимальной толщине ствола 15 сантиметров. Амбач невероятно быстро размножается, разрастается, пуская корни в воде. То и дело от его зарослей отрываются большие куски и движутся под действием ветра и течения, причем они порой настолько забивают протоки и каналы, что практически делают невозможным движение пароходов. В дневнике Хёйглина есть такая запись об амбаче: «Амбадж (Aedeтопе mirabilis Kotschy) растет в довольно глубокой воде, порой совершенно покрывая своими зарослями берега Абьяда и его притоков, — притом неширокими, но густыми полосами. Заросли эти я могу сравнить только с сильно измочаленными метлами. Представьте себе скопище большей частью обломанных серых жердей, совершенно без листьев, высотой футов 20–25, а на жердях этих совсем немного столь же безжизненных, чаще всего горизонтально расположенных ветвей, растущих ближе к верхушке. Среди обломанных трухлявых стволов порой встречается молодой побег со скудными, перистыми, как у мимозы, листьями, а среди них — несколько крупных, оранжево-желтых, похожих на бабочку цветков, да еще короткие толстые шипы на ветвях. Бесчисленные бакланы и змеешейки отдыхают на их ломких, сухих верхушках, и их помет оставляет беловатые следы на раскачивающихся стволах».

Через несколько дней суда вошли в Мешра-эр-Рек. В болотах Эль-Газаль лишь на этом озере, больше похожем на болото, можно бросить якорь. Название свое озеро получило от живших на его берегах бывших «хозяевах» этой болотистой местности: племени рек из народности динка. Зная описания других путешественников, Хёйглин не возлагал больших надежд на это озеро. В самом деле, ширина чистой воды всего 30–40 шагов, дальше виднелся островок с заболоченными берегами и заросшие болотной растительностью протоки. На илистом берегу, в прибрежном камыше, стояли, тесно сгрудившись, более двадцати барок из Хартума, дальше были небольшие огороды, посаженные корабельщиками, которые выращивали на них фасоль и лук, а еще дальше— кусты, заросли мимозы и загоны для скота, мура-хи, принадлежавшие динка. Эта заводь в самом центре бесконечных зарослей папируса, в царстве москитов была желанной целью многих устремлений, стольких тщетных попыток пробиться в эти места. За последние годы Мешра-эр-Рек стал важным перевалочным пунктом товаров, которые требовалось доставлять в Хартум из внутренних районов: рабов и слоновую кость.

Хёйглин еще до наступления сезона дождей намеревался пройти по Джуру и Понго, он хотел провести сезон дождей «среди жестоких хвостатых ньям-ньям», оказавшихся на поверку «довольно цивилизованными, мирными существами», а дальше добраться до самого озера Чад. С огромными трудностями, которые создавали хартумские торговцы, не желавшие, чтобы «посетили «их владения», где они хозяйничали без зазрения совести», начался поход во внутренние области. Из-за повальных грабежей и убийств, совершаемых жившими в зерибах наемниками, жители окрестностей Эль-Газаль вели себя крайне агрессивно, и это, конечно же, мешало путешественникам. Хёйглин замечал по этому поводу: