К югу от платана

– Будь он таким замечательным, он бы не полез в драку, рискуя жизнью. Он обещал мне, что больше не будет драться, обещал, что постарается изменить свою жизнь. Но удержаться, конечно, не смог. Одно слово – Бишоп, – выплюнула она, и плечи ее затряслись от беззвучных рыданий.

По мере того как слова ее эхом отражались от стен, постепенно стихая, сердце у меня в ушах, наоборот, начинало колотиться все громче и громче. Тело сделалось тяжелым, неповоротливым, словно все онемело от макушки до кончиков пальцев. Я не знала, что думать. Что чувствовать.

Блу, задержав дыхание, чтобы не разрыдаться, возразила:

– Мак не затевал драку. Он защищал женщину, на которую напали. Так написано в извещении о смерти, которое прислали из армии после его гибели. Я только вчера нашла его в папке с документами. Он погиб как герой.

Услышав об этом, мама крепко зажмурилась и вся сжалась, словно пытаясь не впустить в душу боль. По щекам ее побежали черные дорожки туши.

Сколько раз она наказывала мне держаться от Бишопов подальше? Быть умницей. Подавать хороший пример. Теперь многое становилось понятно. Она пыталась защитить меня… от меня же самой.

Бишопы не могут не угодить в беду. Это у них в крови.

Я уставилась на нее, как будто видела в первый раз. Когда выплыли наружу все мои тайны, она так разозлилась, отказывалась со мной разговаривать, а сама, как выясняется, скрывала нечто куда более серьезное. Как же это лицемерно. И как чертовски обидно мне стало теперь, когда я узнала правду.

– Я знал, что в этой истории не все так просто, – кивнул отец. – Мак никогда не дрался просто так, только защищался или защищал других. И терпеть не мог хулиганов, которые задирали тех, кто меньше и слабее. Он был воплощением поговорки о том, что сильный может постоять за себя, а сильнейший – за других. Но почему же Твайла и Кобб никому не рассказали, что на самом деле произошло?

Блу дернула плечом.

– Этого мы, наверное, никогда не узнаем.

Комната закружилась у меня перед глазами. К горлу подступила тошнота, я задержала дыхание и подавила порыв броситься бежать.

Папа обернулся к Шепу.

– Однако в том, что произошло между Джинни и Маком, никакого криминала нет. Я удочерил Сару Грейс официально. Не понимаю, что за необходимость была так спешно нас тут собирать. У нас в семье сейчас и так кризис, а вы только подливаете масла в огонь.

Шеп изогнул брови.

– Джад, я понимаю, что вы расстроены, но не забывайте, на ком лежит ответственность за то, что Сара Грейс жила в неведении. Если бы вы сказали ей правду, мы бы тут сейчас не сидели. Но факты таковы, что ждать я не мог. Как я и говорил, это еще не вся история, и следующая ее часть касается Блу.

– Меня? – всхлипнула Блу. – Но каким образом?

– Это связано с твоим анализом ДНК, – мягче объяснил Шеп.

– Мне придется снова его сдать, потому что с нашими с Сарой Грейс образцами вышла путаница?

– Нет, Блу. В лаборатории ничего не путали.

– Как ты теперь можешь быть в этом уверен? – она обвела рукой стол.

– Могу, потому что точно знаю, что отправил анализ Сары Грейс в лабораторию только в воскресенье вечером, – объяснил Шеп. – И готов он был вчера утром. Тут мы и переходим к тому самому сомнительному с точки зрения закона моменту, о котором я говорил с самого начала. Потому что те результаты, которые я показал тебе в гостиной, точно были твоими.

Блу

– Это невозможно, – я покачала головой. – Тут какая-то ошибка.

– Все результаты сейчас лежат передо мной. Твой, Сары Грейс – его прислали утром, – Перси, Кибби и Флоры.

Я продолжала мотать головой. И все же слышала, как ветер, через дверную щель просочившийся в больницу, вздыхает с облегчением. Точно как и вчера, когда он пробрался в дом через дымоход и закружил вокруг меня. И вздыхает он так потому, что правда наконец раскрыта.

Правда о том, кто я такая.

– Ваши с Сарой Грейс анализы практически идентичны. Твайла и Кобб приходятся вам обеим бабушкой и дедушкой. Перси – твоя тетка. А Флора – двоюродная племянница.

Все уставились на меня так, словно видели в первый раз – даже Джинни. И кажется, впервые во взгляде ее не было презрения.

– Как такое возможно? – спросила я.

В мягком взгляде Шепа, в изгибе его губ читалось сострадание.

– Блу, ваши с Сарой Грейс результаты анализов так похожи, потому что вы родные сестры. Ваши родители – Мак и Джинни.

В комнате повисла мертвая тишина. Она зевала и потягивалась, высасывая из помещения весь воздух.

Силясь вдохнуть, я закрыла лицо руками. Ветер вился вокруг меня, пытаясь утешить.

– Нет. Это не… невозможно, – пробормотала Джинни. – Шеп, что за злую шутку ты решил с нами сыграть?

– ДНК-тесты не лгут, – ответил тот. – У Сары Грейс и Блу одни и те же родители. Они родные сестры. В личном деле Блу нет сведений об удочерении или оформлении опеки. У нее до пяти лет даже свидетельства о рождении не было. И мне нужно знать, как так вышло, что ее растили Бишопы? Вы ее им отдали? Или Мак?