К островам Индийского океана

Останавливаемся возле заправочной, у открытой дорожной таверны. Под сенью покатой крыши — круглые столики, шаткие трехногие табуреты. Двое парней в одинаковых линялых джинсах и расстегнутых на груди рубахах с ракушками каури вместо медальонов потягивают лимонад. Один из них вежливо приподнимает шляпу. Другому шляпа не нужна вовсе: нигде и никогда, даже в стране «курчавоволосых», Папуа-Новой Гвинее, не доводилось видеть подобной шапки мелко вьющихся, спутанных волос, защищающих от солнца лучше всякого головного убора.

На стойке фруктовые напитки, лимонад, ром (довольно дешевый и низкий по качеству), без него на Маврикии не обходится ни одно торжество: механические прессы отжимают сок из тростника, из сваренной затем патоки производятся медицинский спирт и ром.

Узнав, что мы русские, парни оживляются и просят разрешения пересесть за наш столик.

— Обратите внимание, любой встречный на дороге, даже ребенок, как правило, владеет тремя, четырьмя языками… Здесь, на острове, даже милостыню просят на четырех языках, — шутит наш спутник.

Как выясняется, курчавоволосый приехал из западной части острова искать работу, на руках у него больная мать, сестра, двое детей. Пока семью кормит жена, ее зовут Ума, по образованию она медсестра и работает в местной больнице.

На прощание владелец шевелюры протягивает крепкую руку с закатанными по локоть рукавами.

— Рашен, френдшип! — говорит он, и широкие губы раздвигаются в улыбке.

— Френдшип, — отвечаем мы, от души желая ему удачи.

Ведь слово «дружба» понятно на всех языках.

Вернувшись на судно, первым делом отправляемся в мастерскую. Несмотря на суматошный день, альбомы заполнены рисунками. Плахова с дорожной сумкой на коленях без сил распласталась на стуле и с таинственным видом скрежещет проржавевшей молнией.

— Вот!

Крупно завитая, светло-коричневая ахатина лежит на ее ладони. Насидевшись в заточении, улитка как ни в чем не бывало безбоязненно выплывает из витой скорлупы, распуская испещренную коричневыми прожилками влажную мантию, и вытягивает плотное коричневое тельце. Головка увенчана двумя ярусами подвижных рожек с утолщениями-бугорками на концах.

— Я ее у водопада нашла. Можешь называть ее Маврушей — ведь она с Маврикия!

И у меня есть кое-что! Вынимаю из кармана спичечный коробок, заполненный марганцевым песком — не так просто было отскрести его от спрессованной шершавой поверхности. Думаю, маврикийцы не будут в обиде: спичечный коробок — не тачка.

…Охваченный ровным зеленым огнем, колышется перед глазами океан сахарного тростника, того самого, что дает Маврикию семьсот тысяч тонн сахара ежегодно. Когда-то мне довелось читать о барбадосских неграх, в песнях которых были такие слова:

Дай мне кофе, жена,
Ибо я измучен и опустошен работой…
Но не вздумай положить туда сахару,
Ибо я хочу отдохнуть.

А Плахова отправляется на поиски Пелевиной — выпросить капустный лист для Мавруши.

К вечеру в Порт-Луи приходит штормовое предупреждение: в океане образовался циклон «Монти» и движется к Маврикию. Тем не менее через два часа «Курчатов» должен выйти из гавани. По просьбе маврикийского правительства в порядке дружеской помощи советские ученые собираются обследовать подводные возвышенности в экономической зоне прибрежных вод и дать заключение о промысловой их эффективности. Просьбу правительства поддерживает наше посольство — ведь маврикийцы, живя рядом с океаном, вынуждены ежегодно покупать четырнадцать — пятнадцать тысяч тонн рыбы для населения. План экономического развития Маврикия предусматривает создание отрасли рыболовства, использование природных ресурсов островов Родригес, Агалега, Сент-Брандон. Определить промышленное значение своих вод — насущная проблема островитян, и советский научный корабль, оснащенный специальными приборами, поможет получить ответ на ряд вопросов.

Выполнив работы в районе острова Каргадос-Карахос, «Курчатов» вновь возвратится в Порт-Луи, чтобы высадить идущих с нами наблюдателей. Согласно установленному порядку двое молодых ученых, представители Государства Маврикий, выходят с нами в океан с теми же функциями, что Роже и Ги.

Капитан организует прощальную чашку чаю для гостей и сотрудников советского посольства. Приглашены и мы. Касаткин просит захватить с собой работы, приносим папки с акварелями и рисунками.

— Это когда вы успели? — удивляется наш спутник, благодаря любезной помощи которого мы смогли путешествовать по острову. На этот вопрос не бывает ответа — у каждой профессии свои хитрости.

А на корабле готовятся к шторму. Одна за другой спешат укрыться в бухте яхты, суда возвращаются в закрытую гавань. Останется под ее защитой и «Рифт».

«Курчатов», лавируя среди кораблей, медленно выходит из бухты навстречу циклону «Монти». Вязкая темнота обволокла игольчатые пики, укрыла, спрятала город, погасила далекие ожерелья фонарей на набережной. Постепенно блекнут раздробленные зыбью огоньки судов на рейде.