К островам Индийского океана

Машина минует ажурные ворота, за ними лужайки с низкоостриженными газонами, рдеют на кустарниках огромные, как тарелки, цветы гибискуса. На территории расположены два учреждения — колледж и министерство образования. Именно это последнее обстоятельство едва не сыграло роковую роль в нашем путешествии!

Двухэтажное здание колледжа под ярко-красной черепичной крышей спланировано в форме буквы П. Широкая наружная галерея с белыми колоннами объединяет выходящие на нее классы. Замкнутый крыльями галереи, лежит внутренний дворик с плотной голубоватой травкой, похожей на искусственное покрытие.

В колледже перерыв. Девушки-смуглянки в светленьких закрытых блузках и длинных малиновых юбках, перетянутые в талии аккуратными узкими поясками, щебечут непринужденно и весело. Одарив нас задорными улыбками, крепенькие девчушки, хохоча и брызгаясь, моют под краном ноги, ничуть не смущаясь присутствия посторонних. Юноши в свежих отутюженных рубашках, шортах и высоких белых гольфах кажутся рослыми и статными, белизна накрахмаленных безрукавок оттеняет золотистую кожу. У многих ярко выражен африканский тип, но все они, светлые и темнокожие, кажутся удивительно юными и красивыми.

— Сейчас наше правительство в отличие от бывшей колониальной администрации придает исключительно важное значение образованию молодежи, — с гордостью говорит Джон Адам, вводя нас в свой кабинет. — Выехавшим для дальнейшего обучения в другие страны молодым сейшельцам выплачивается стипендия. Бесплатно не только само обучение, но и учебные пособия. Вы знаете, какая самая большая расходная статья нашего государственного бюджета? Восемьдесят миллионов рупий в год на образование, что составляет двенадцать миллионов долларов в год!

Кабинет Джона Адама — глубокая застекленная ниша на первом этаже галереи, сюда не долетает разноголосый шум переменки. Полутораметровая модель яхты с оснасткой сделана руками учащихся, на мачте трехцветный флаг республики. Африканские скульптуры, декоративный батик, натюрморты в технике акварели, масла. Многочисленные фотографии отражают увлечение студенческого ансамбля танцами и музыкой, спортивные призы говорят о высоком уровне спорта. Стены увешаны таблицами с расписаниями занятий, программами, календарями.

— Колледж — промежуточное звено между средней и высшей школой, — говорит Адам.

— Каково его основное назначение? — вопрос Иосифа Исаевича.

— Подготовить способную молодежь к поступлению в университеты Англии, Франции, Австралии. В последние годы многие сейшельцы обучаются в социалистических странах, например в Югославии. Несколько человек учатся в институтах Киева и Московском университете.

И пока рассматриваем объемистый журнал — ежегодник, иллюстрированный фотоматериалами и юмористическими рисунками учащихся, пронзительный звонок возвещает о конце переменки.

В аудитории, куда приводит нас директор колледжа, вопрошающие глаза, оживленные лица. Креолы, индийцы с иссиня-черными прядями волос, европейского типа светловолосые юноши, рыженькие девушки с распущенными по плечам локонами. Тремя секторами поднимаются ряды, каждый выше предыдущего, за столиками по три человека.

При словах Адама «гости из Советского Союза» по аудитории проходит легкий шепоток.

На безукоризненном английском Гительзон читает лекцию сейшельским студентам, и в речи его то и дело звучат слова «Москва», «университет». Рассказывает об организации в Советском Союзе науки, о Сибирском отделении Академии наук, о задачах экспедиции.

И кажется — мир не так уж велик. Незримая нить от сибирского академгородка пересекла экватор, дотянулась до затерянных в просторах Индийского океана Сейшельских островов. Когда указка, демонстрируя путь «Курчатова», огибает Европу и по карте шествует в Южное полушарие, аудитория приподнимается с мест. Глаза, блестящие, как антрацит, светлые и темные, серьезные и с веселой искринкой, следят за указкой. В классе, вмещающем сто учащихся, напряженная тишина, полуоткрыты рты, внимательны взгляды. Голос Гительзона перебивают лишь посвистывание и треньканье резвящихся на лужайке птиц. Иосиф Исаевич переходит к рассказу о своей лаборатории.

— Борис Владимирович! Не поможете ли вы нарисовать батометр?

— Корабль в любом ракурсе — пожалуйста. Боты, шлюпки, киты, акулы — тоже. А насчет батометра я пас.

Лектор удивлен. Его батометр кажется ему простым как божий день и ясным даже неспециалисту. И хотя ответ Алексеева звучит на чистейшем русском языке, выражение лиц и мимика сделали диалог понятным — заулыбались, засмеялись, задвигались. Приходится Гительзону самому брать голубой мелок и рисовать свой прибор. А затем наступает время обращенных к лектору вопросов. Они следуют один за другим. О свечении. О приборах, его определяющих. О методах, результатах, перспективах.

— А знаете, — скажет, вернувшись на корабль, доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент Академии наук Гительзон, — ведь они задавали мне очень дельные, очень толковые вопросы.

— Например?