К островам Индийского океана

Течение медленно относит нас в сторону. Неузнаваемые в масках, изредка возникают головы ныряльщиков — уже на значительном отдалении. Моторист, сидя на корме, пытается приблизиться к ним, манипулируя рулем.

— Сбросить якорь! — приказывает Касаткин.

Но сбросить якорь не удается по той простой причине, что его вообще не оказывается в наличии. Зато из-под лавки извлечен багор, призванный стать орудием спасения, если течению вздумается тащить бот на рифы. Облегченное плавсредство продолжает резвиться, ложась с боку на бок и понемногу приближаясь к их черте. Пытаюсь взглянуть на ситуацию «со стороны»: Евгений с багром, Касаткин, встревоженно высматривающий ныряльщиков, и я — в спасательном жилете с зонтиком на изготовку.

С грустью вспоминаю каюту с журчащим кондиционером — что поделаешь, у каждого могут быть минуты слабости. В глазах огненно-красные точки, затылок налит свинцом, но из каждого положения можно найти выход. Знает ли кто-нибудь, как использовать обыкновенный зонтик, оказавшись в полдень в открытом шлюпе на груди океана? Зонт нужно раскрыть и, крепко вцепившись в ручку, опустить за борт, с силой втолкнув в воду. Постарайтесь не пролить добытую влагу, возвращая зонт в прежнее положение, — содержимое выльется само собой, несколько облегчив ваши страдания.

Вода напоминает прозрачный бледный изумруд. Дно кажется близким. В фиолетовых и розовых зарослях кораллов мельтешат рыбки — «мир безмолвия» вовсе не безмолвен.

Молчаливые рыбы не молчат, а ворчат, скрежещут зубами, трещат, кудахчут и лают, ослабляя свой плавательный пузырь, регулируют разнообразный ассортимент звуков. В мире этом свои чудеса. Например, рыбы-мероу могут изменять пол на противоположный, из самок превращаться в самцов, и наоборот. И все же им, ловкачам, сто очков вперед дает рыба-прожектор, шарообразное ее тело усеяно разноцветными фонариками, и они светятся, как светофор, каждый своим светом. На левом и правом рыбьем боку по пять красных фонариков. В центре — большой желтый; ученые насчитали сто сорок источников света на одной лишь рыбине! Однако в поисках подобного чуда бесполезно всматриваться в песчаное дно подле Альдабры: эта рыба обнаружена пока лишь в Атлантике. Зато проскакивает рядом, сияя всеми цветами радуги, грациозная золотая макрель, враг летающих рыбок. На проплешине, чистой от коралловых зарослей, серый распластанный мешок ската-хвостокола с растопыренными треугольниками плавников, на спине и хвосте иглы его связаны желобками с железами, вырабатывающими яд. В Океании полинезийцы часто пользуются иглами скатов в качестве наконечников для копий: ведь попадаются экземпляры размером до двух метров и с жалом до сорока сантиметров длиной.

— Внимание на шлюпке! У вас впереди бурун!

Это заговорила рация, голос с «Курчатова».

— Бурун в пятидесяти! В сорока метрах! Внимание на шлюпке!

По неведению полагаю, что речь идет о бурунах подле рифов, куда течение постепенно стаскивает бот. Но что им вздумалось предупреждать? Мы, увы, гораздо ближе к бурунам, нежели судно.

— В тридцати! В двадцати! Внимание!

Наблюдатель с «Курчатова» в мощный бинокль обнаружил приближение к шлюпу белого гребешка-буруна — такой след на воде оставляет плавник акулы.

Призыв Касаткина держаться ближе к боту так и не доходит до адресатов, изредка хлопают по воде ласты, блестят коричневые спины, над водой мелькают части тела, начисто лишенные органов слуха. Капитан отдает приказ немедленно завести двигатель и вплотную подойти к ныряльщикам. Моторист, отставив багор, бросается выполнять распоряжение, но… Вот они, негаданные, нежданные морские приключения! Мотор послушно взревывает и, пару раз чихнув, глохнет. Подвинчивания, подкручивания и прочие действия не приносят результата. Тем временем по наитию пловцы дружно выныривают на поверхность, устремляясь к плавсредству. Обратный путь к кораблю проделываем влекомые на буксире: с «Курчатова» спускают спасательный бот.

Теперь остается под испытующими взглядами встречающих осилить штормтрап. Но что значит какие-то веревки в сравнении с акулами и рифами! И раньше, чем белый бок корабля снова взмывает вверх, влезаю по веревочной лестнице в дырку лацпорта.

Группа разведки вся в сборе, на борту «Курчатова». После сияния океана узкий внутренний коридор кажется темным, приходится идти на ощупь. Понемногу глаза начинают различать окружающее. Алексеев берет у меня из рук тяжелую сумку. Голова кружится после нескольких часов пребывания на воде под солнцем, саднит разбитое о штормтрап колено.

— Ну, как ты? — вопрос заботливого мужа.

— А что «как»? Нормально…