К повороту стоять!

Дистанция между судами сократилась до трех миль, и на “Крейсере” всё было готово к бою. Командир с большим вниманием рассматривал с мостика неизвестное судно и вдруг, к величайшему своему удовольствию, заметил, что оно стало отставать. Ясно было, что догоняющий, узнав в “Крейсере” военное судно, усомнился во флаге. Этого было достаточно, чтобы у нас не осталось более сомнений. Моментально руль был положен на борт, дан полный ход, и коммерческий флаг заменил военный. В тот же момент и подозрительное судно поступило так же. Началась гонка. Видно было, что убегающий шел почти одинаково с “Крейсером”. Не оставалось сомнения и в том, что это был англичанин – только их пароходы могут ходить так быстро и тягаться в ходе с “Крейсером”, и только англичане имели основание в настоящее время бояться погони.

Времени до наступления темноты оставалось немного, и вся надежда возлагалась на меткость носового орудия. Первый выстрел не произвел никакого впечатления, но второй вышел удачнее – он снес часть фальшборта в корме. Третий снаряд пронзил дымовую трубу и заставил, наконец, беглеца остановиться.

Солнце уже садилось, и необходимо было торопиться, а поэтому для сокращения времени “Крейсер” сошвартовался бортами с пароходом. Допрос и осмотр бумаг показали, что это был английский пароход “Мур”, принадлежавший обществу “Юнион Стим Шип Компани”, зафрахтованный британскими властями для военных нужд. Пароход вез уголь и артиллерийские запасы для флота на Цейлон, где должен был и сам вооружиться и переоборудоваться во вспомогательный крейсер. Его шестидюймовые орудия пока ещё лежали в трюме со своими станками. На пароходе также отправлялись и два минных катера для Бомбейского порта с большим запасом разных мин и минных принадлежностей.

Господа англичане ошиблись на этот раз. Они следили за нашими агентами в Нью-Йорке, Филадельфии и прочих портах, ожидая опасности оттуда, а никак не нападения в такой короткий промежуток времени после начала военных действий.

Этот приз жалко было топить, и капитан решился исполнить предположение лордов Адмиралтейства, для чего немедленно приступили к работе, пользуясь темнотой ночи и спокойным морем.

Две шестидюймовки и четыре пушки Норденфельда достали из трюма со станками и установили на местах, для чего пришлось поработать всем механическим мастеровым. Обе миноноски со всеми принадлежностями перенесли на “Крейсер”. Дымовая труба и фальшборт были исправлены. Лейтенант Пороховников назначен командиром призового судна; в помощь ему даны тридцать человек команды и два мичмана, включая и автора этих строк.

К утру всё уже было готово. “Мур” был перекрещен, и в 8 часов утра уже под именем “Сынка” поднял Андреевский флаг.

Приз был очень хорош сам по себе, но становился несравненно ценнее, обращаясь в оружие против своих хозяев, сбивая их расчеты и лишая английский флот на цейлонской станции в самое горячее время драгоценного материала – угля. Конечно, он предназначался для крейсеров, которые должны были охранять путь судов, идущих к портам Персидского залива.

Приняв последние приказания и инструкции от командира “Крейсера”, Пороховников отделился от нас и при общих пожеланиях успеха и благополучного плавания пошел на ост, намереваясь вскорости оказаться на траверзе порта Басра.

Поздним вечером того же дня “Крейсер” приблизился к порту Аден, спустил на воду взятый с “Мура” барказ и, посадив на него пленных с трех призов, предоставил их собственной судьбе, снабдив компасом, веслами и провизией. Им предстояла только утомительная ночная гребля, но ни малейшей опасности. Сам же “Крейсер” лег на вест, по направлению к заливу Таджура, к французской станции Обок, где назначена была встреча с угольщиком. Не встречая никого, “Крейсер” благополучно дошел до Обока, где и нашел стоящим на якоре гамбургский пароход “Доротея”, зафрахтованный и посланный сюда нашим коммерческим агентом, с которым командир условился во время стоянки на Тенерифе. Хотя немец и дорого взял за уголь, но зато на скромность его можно было положиться вполне. В недостатке точности и аккуратности шкипера “Доротеи” также нельзя было упрекнуть: он своевременно доставил законтрактованные 70 тысяч пудов угля. Для успешности погрузки пришлось стать борт о борт, что дозволяло сделать спокойное море. Работа не прекращалась день и ночь, но все-таки окончилась только через двое суток…»

IX. Затишье перед бурей

– Вот и до нас дошла очередь, Сергей Ильич, – говорил Повалишин, зябко кутаясь в непромокаемый плащ. Они стояли на площадке башни монитора; впереди, на кормовом флагштоке броненосной батареи «Кремль», трепетал на ветру Андреевский флаг, а сзади, в кильватерной струе, тяжело переваливался с борта на борт монитор «Латник». Следовавшие за ним «Единорог» и «Колдун» едва угадывались в туманной мгле, нависшей над Финским заливом.

Повалишин выдернул из амбушюра кожаную затычку:

– Сколько у вас пара и оборотов?

– Как было приказано при уходе с рейда – пятьдесят пять фунтов и восемьдесят пять оборотов.