К причалу

Вечерами мы будем ходить на улицу Максима Горького, и там сидеть на террасе кафе, под оранжевым тентом, и смотреть на красные и зеленые сигналы светофоров, на сплошные потоки автомобилей, на толпы гуляющих москвичей, и со всех сторон будет слышна русская речь, и с непривычки мы будем поминутно оглядываться. Потом на террасу хлынут мальчишки-газетчики с вечерним выпуском...

— Вадим, как называется в Москве вечерняя газета?

— «Вечерняя Москва».

— «Моску суар»?

— «Ве-чер-няя Москва»!!

Вадим купит последний выпуск «Вечерней Москвы», и, пока он будет читать газету, я буду смотреть на проходящих мимо москвичей. К нашему столику будут подходить друзья — у нас будет много друзей, и мы все будем говорить по-русски, и никто не будет на нас за это коситься.

Потом в кафе придут Тася с Андреем, и мы отправимся к нам пить чай. Мы спустимся по улице Чистые пруды и пойдем к нам, на улицу Воздвиженку...

Я крепко смыкаю веки и силюсь увидеть улицу Чистые пруды и улицу Воздвиженку. И четко вижу, как мы спускаемся по улице Вожирар и идем вдоль чугунной ограды Люксембургского сада к дому, что на углу бульвара Пастер...

— Пойдем, Маринка? — прервал мои мысли Вадим. — Ты заснула? — Он посмотрел на часы. — Перехватим папашу Гюстава; может, уже газеты пришли.

Мы взбирались по крутому обрыву навстречу почтальону. По склону ползли вверх рассыпанные в густой заросли белые домики. То тут, то там рыбачка на скамеечке чинила сети. А за синеющей рощей виднелся дымок от бегущего поезда.

Мы взобрались почти на самый верх, когда Вадим обернулся и, попридержав шаг, показал кивком головы на небо. Я оглянулась: над морем плыла темно-сизая туча.

Налетел ветерок. Шалый какой-то. Стало прохладно. На деревьях зашумели листья.

— Почтальон!

По тропинке шел папаша Гюстав. Увидев нас, он заторопился. Одной рукой он вел велосипед, другой придерживал на ремне тяжелую потрепанную сумку.

— Мсье останется без газет сегодня, — сообщил папаша Гюстав, прислоняя к дереву велосипед, — не пришли, — Он порылся в сумке. — Письмо для мсье.

Козырнул: «мсье-дам» — и повел свой велосипед дальше.

Вадим пробежал глазами листок и протянул мне:

— От Сергея Кирилловича. В пять часов есть поезд на Париж! Едем!

Мы спускались по крутому обрыву, и я читала:

«Сегодня уезжаю в Испанию. Мне разрешили. Я ведь военспец. Будьте оба здоровы и счастливы. Ваш Сергей Осетров».

В Париж мы приехали под утро. Прощай, океан, прощай, маленький Филипп. В Испании война...

Глава тридцать третья

Париж бурлил митингами: «Самолеты — Испании!»; «Дайте танки Испании!»; «Пулеметы — Испании!..», «Помогите Испании!..»

Сборы на Испанию! Концерты в пользу Испании!

Митинги... Митинги... Митинги...

Создавались первые комитеты помощи Испании, отправлялись первые отряды добровольцев. Жежен у себя в ячейке стучал кулаком по столу: «Что вы все как сумасшедшие! А тут кто останется?»

Из Касабланки Рене и Жозефин ехали в отпуск к деду в Бретань — застряли в Париже. К нам прибежал Рене:

— Послезавтра отправляюсь...

Ваня бушевал:

— Не я буду, если не поеду! Беляки пачками к фашистам подаются, а я, коммунист, сижу тут как последний дурак!

Левая пресса пестрела жирными заголовками, напоминавшими, что Франция по договору обязана поставлять Испании военное снаряжение, что помощь Испании — спасение Франции, спасение мира.

Правая пресса вопила: «Франция не должна вмешиваться! Война в Испании — это война гражданская. Национальные интересы Франции требуют невмешательства».

Правительство Народного фронта закрыло границу: «Мы не можем рисковать... Мы ответственны за жизнь страны... Франция хочет мира...»

Понемногу Париж стал входить в свои берега. Вновь были переполнены кафе, рестораны. Потом наступил осенний сезон — ска́чки в Лоншане, песенки Мистангет,

Морис Шевалье... «Красный пояс» Парижа слал в Испанию добровольцев. Они отправлялись туда любыми путями: пешком через Пиренеи, переходили границу с подложными документами, пробирались путаными горными тропинками. Оттого, что Блюм закрыл границу, Франция не перестала быть Францией.

...Пакт о невмешательстве. Фашисты взяли Толедо, идут к Мадриду. Нет, не пройдут!..

Мы с Жозефин стояли у входа в зал «Мютюалите» с развернутым полотнищем: «Помогите Испании, товарищи! Помогите республиканской Испании! Бросьте свой обол в помощь Испанской республике!» И люди, шедшие на митинг, откликались, бросали нам в полотнище сотенные бумажки и сантимы. Собрали много.

Еще вчера я изо всех сил старалась пройти стороной мимо событий и увести Вадима. Но это оказалось невозможным. В мире бушевали бури, и они упрямо врывались своим грозным и гулким эхом в мою маленькую жизнь.