К сердцу Африки

Старый вождь был настолько любезен, что хотел предоставить в полное мое распоряжение две-три хижины и нескольких девушек впридачу, но я предпочитал жить в своей маленькой палатке, которую поставил в тени тысячелетнего баобаба неподалеку от деревни. Этот великолепный баобаб был толщиной в шесть обхватов.

Отсюда я и наблюдал жизнь, которую вели обитатели деревни.

Жизнь в этой деревне масса была столь же будничной, как и в любой европейской деревне.

Впрочем, место, куда я приехал, не было деревней в полном смысле этого слова. Скорее это можно было бы назвать поселением, в котором жили муж и его многочисленные жены с детьми, а также несколько стариков и старух. По количеству хижин я мог примерно судить о количестве жен у главы семейства, поскольку теоретически каждая жена должна иметь свою собственную хижину. Но фактически в каждой хижине живет нередко по нескольку жен, зато остается несколько свободных хижин, в которых держат скот. Дети обычно спят прямо под открытым небом и заодно присматривают, чтобы воры не забрались в большие глиняные сараи, где хранится просо.

Однако сын, как правило, строит хижины для себя и своих жен неподалеку от того места, где живет отец, и, если сын куда-нибудь надолго уезжает, отец становится мужем его жен. В свою очередь, если уезжает отец, сын никогда не оставит его жен в тоске и одиночестве.

В шесть часов утра мальчики-пастухи просыпаются и разводят между хижинами небольшой костер. Здесь они отогреваются после ночной стужи, так как спят прямо на земле. Когда костер начинает гаснуть, самых маленьких посылают за хворостом.

У здешних мужчин есть, по-видимому, одно важное преимущество: они могут поспать на полчаса дольше. Кроме того, по утрам они не стучат зубами от холода, так как спят не на голой земле, а на очень своеобразном глиняном ложе, отдаленно напоминающем старинную датскую печь. Внизу устроен очаг, в котором тлеют угли, а на ложе отдыхает глава семьи с одной из своих прекрасных жен. Чтобы не мешать старшим, дети, как я уже говорил, спят на улице.

Как только солнце поднимается над горизонтом, ребята выгоняют скот. Ночью его держат либо в отдельных хлевах, либо в тех же самых хижинах, где живут люди. В последнем случае у хозяина может быть хоть какая-то надежда на то, что его имущество не станет добычей воров. Кстати, похищение скота не считается у масса очень серьезным преступлением. Они рассматривают это как неизбежное зло и в какой-то мере спорт, которым занимаются молодые люди, чтобы купить себе жену.

Жена стоит примерно восемь быков. Если у нее уже есть ребенок, что является своего рода гарантией на будущее, ее цена достигает десяти быков.

Похищая скот, воры демонстрируют чудеса хитрости и изобретательности. Даже когда скотину держат в жилищах, у хозяина нет никакой уверенности в том, что за ночь никто не утащит ягненка или теленка, ибо похитители с неописуемой ловкостью делают подкопы, проникая куда им заблагорассудится. Услышать, как они копают, бывает нелегко, так как коровы пережевывают свою жвачку, пищат и скребутся мыши и вообще вся хижина полна всевозможных звуков. Кроме того, вор никогда не действует опрометчиво.

Закончив подкоп в жилище, он сначала просовывает в дыру кувшин горлышком кверху, и, если через секунду раздается ужасный грохот, а на голову ему сыпятся черепки, значит, кто-то проснулся и вору надо поскорее смываться, чтобы попытать счастье в другом месте, пока приглянувшуюся ему девушку не купил в свой домашний гарем кто-нибудь побогаче и постарше.

Днем домашних животных похищают крайне редко, и здесь действуют не двуногие, а главным образом четвероногие воры — леопарды. Однако при дневном свете леопарды очень трусливы, и ребята, пасущие скот, нисколько не боятся этих хищников.

Подобно библейскому Давиду маленькие пастухи необыкновенно ловко владеют пращой, поражая глиняными шариками хищных зверей, диких голубей и другую дичь.

Однако гораздо более эффективным средством охоты является силок из конского волоса. Когда птица опускается на раму, чтобы поклевать рассыпанное там просо, она непременно попадает лапкой в одну из многочисленных петель и скоро превращается в жаркое.

Первые полчаса после восхода солнца — самое приятное время африканских суток. Солнце ласкает вас своими лучами не обжигая, и вы наслаждаетесь его теплом, стряхивая ночной озноб.

Старики и старухи вылезают на свет божий, чтобы хоть немного прогреть свои коченеющие тела. Но уже через полчаса становится так жарко, что они снова забираются в хижины и сидят там до следующего утра.

Утром, в первые минуты после восхода, девушки идут к реке, чтобы набрать воды и выкупаться, а предварительно вешают свои «шорты» на куст терновника. После купания они тщательно надевают свои тесемки, ибо купаться в общем можно и без одежды, но появиться в таком виде в деревне было бы ужасно неприлично.