К сердцу Африки

Наши проводники получили небольшой аванс, чтобы они могли сделать кое-какие покупки перед отъездом. Все они уже превратились в горожан и давным-давно разучились ходить по пересеченной местности босиком. Они считали, что за время сафари каждому из них придется истоптать не менее двух пар тяжелых ботинок на толстой подошве.

Многоопытный Жерэн моментально забраковал кожаную обувь, которую надели мы с Карапи.

— Когда мы пойдем через болота, кожа быстро размокнет, станет мягкой, как масло, и тяжелой, как свинец, — сказал он. — Потом она высохнет на солнце и затвердеет, а через неделю ботинки придется выбросить. Купите лучше тяжелые резиновые сапоги с парусиновыми голенищами. Они быстро просыхают на солнце, а для надежности возле подошвы мы делаем несколько небольших дырок и вода, попав в сапог, тут же вытекает.

Кроме обычного походного снаряжения, такого, как палатки, походные аптечки и огнестрельное оружие, мы взяли немалое количество бутылок в изящных плетеных футлярах. Эти сосуды чем-то напоминали бутыли с серной кислотой, но в них была не серная кислота, а португальское густое красное вино набао.

— В тропиках лучше пить португальское красное вино, чем французское, — сказал Жерэн с видом знатока, — а руководителем сафари пусть уж лучше будет француз! Кроме того, — продолжал Жерэн, — вино прекрасно дезинфицирует речную воду.

Я кивнул головой в знак согласия, но про себя подумал, что у нас хватит вина, чтобы продезинфицировать всю Убанги от истоков до устья.

К полудню все было готово, не хватало только половины наших носильщиков и проводников.

— Вероятно, они повествуют своим родным, друзьям и знакомым о тех великих подвигах, которые мы совершим в самое ближайшее время. Но вы не беспокойтесь, часам к трем они все соберутся здесь, — сказал флегматично Жерэн и пошел спать.

Все дышало миром и покоем в этот полуденный час. Даже куры вдруг замолкли, потому что началась сиеста.

Бродячий парикмахер, обслуживающий обитателей Форт-Аршамбо, устроил парикмахерскую в тени гигантской сейбы. Впрочем, тень здесь была неважная, так как в засушливый период это дерево теряет всю свою листву, а изредка с него падают и довольно тяжелые капоковые бомбы. При ударе о землю эти бомбы издают звук, похожий на взрыв, и во все стороны летят облака пуха.

Сама парикмахерская тоже была неважная. Зеркала здесь и в помине не было, так как никого не стригут ни на прямой, ни на косой пробор. Контролировать действия мастера тоже не надо, так как стрижет он не на страх, а на совесть, и пробор обычно бывает шириной от уха до уха.

Кресла не было, и клиентов сажали на один из корней, извивающихся над поверхностью земли.

Когда я приблизился к парикмахерской, мастер и клиент, охваченные ужасом, бросились наутек. Однако испугались они не меня, а игуаны длиной около метра. Ящерица спускалась по стволу дерева, и, хотя она совершенно безопасна, местные жители боятся ее как огня.

Игуана исчезла в норе под деревом, а парикмахер снова взялся за своего клиента. Их длинные белые плащи говорили о том, что оба они мусульмане.

Обычно спор о том, сколько надо платить за работу, продолжается и час, и два, и три. Но сегодня никто не торговался.

Ниму уверенно сел на один из извивов корня и велел побрить себя. «С мылом», — добавил он многозначительно. Правда, голос у него немного дрожал, когда он объявил о своих притязаниях на бритье по классу «люкс».

— Бритье с мылом! — громко повторил парикмахер, чтобы польстить клиенту и одновременно убедиться в том, что он не ослышался.

Обычное бритье стоит от пяти до десяти франков, в зависимости от того, у кого сегодня больше времени и выдержки — у парикмахера или у клиента. Но бритье с мылом заказывают только перед свадьбой или каким-нибудь другим торжественным событием. Поэтому, когда клиент бреется по классу «люкс», он никогда не торгуется.

Ниму устроился поудобнее. Парикмахер достал кусок мыла, положил его на камень и начал подчеркнуто театральными движениями точить бритву о кожу своего запястья, как раз над пульсом. Одно неверное движение — и тотчас же из-под бритвы брызнет фонтаном кровь.

Двое парней, сплошь покрытые белой пылью, остановились возле дерева и стали благоговейно смотреть на Ниму.

А Ниму безмерно наслаждался своим мгновенным возвышением над простыми смертными. Он чувствовал, как персона его постепенно обретает значение и вес в обществе, и думал о том, что никогда еще деньги не доставляли ему столько радости.

Парикмахер действовал бритвой, как мечом. В мгновение ока щека и подбородок клиента освободились от покрывавшего их редкого пушка; как правило, у африканцев бывает довольно редкая растительность на лице.