К солнцу за горизонт

Колеса фургона были спущены, а кузов покрыт дырами. Родственники Чины кое-как заткнули отверстия и решили дежурить по очереди. Тори с сестрой скрылись в пустом доме. Отец приказал не выпускать Чину из грузовика. Стоявшие на карауле мужчины пили водку. В поисках сухих веток я бродил по огороду и лесной опушке: больше всего я боялся, что догорит костер. Казалось, стоит ему потухнуть, как бандиты снова набросятся на нас, точно хищники. Небо было темным, даже луна не светила. Вспомнилось распухшее лицо Тори. После ударов отца Чины она плевалась кровью – наверное, он выбил ей зуб. Я чувствовал себя жалким и убогим из-за того, что испугался его ярости и не смог ни остановить его, ни подойти к Тори. Я себя презирал. Как будто снова оказался в школе. Может, вскипятить воды и отнести ее Тори? Чтобы лечить раны, ей нужна чистая вода. К тому же ей нравится все теплое, она любит держать двумя руками кружку с горячей водой и медленно, по глотку, пить. Зачем он избил ее? Почему все обернулось так, будто во всем виновата она? Я тоже ужаснулся, когда увидел тело Тхэу, и все еще не мог поверить, что он умер. Он не был особенно приветлив со мной, потому что считал слишком маленьким, и близко мы не общались, но он обещал научить меня водить, а еще как-то раз, пока взрослые не видели, дал мне водки. Сказал, что мужчина должен уметь пить такой алкоголь залпом, и объяснил, как задерживать дыхание и осушать стакан одним глотком. Мать обнимала мертвого Тхэу и тихо причитала: «Кто же знал, что он – такой молодой, красивый, еще неженатый – пройдет через все эти мучения и вот так несправедливо погибнет на чужой земле? Если уж надо было кого-то забрать, забрал бы этих никому не нужных, бесполезных девок, почему именно мой драгоценный сын?» – ругалась она на небо. Я боялся всех этих слов. Придурки в школе называли меня неудачником. Когда им попадало от учителя, когда их посылали девушки, когда не было карманных денег, когда проливался соус от салата, когда над ними глумились старшие, даже когда начинался дождь или дул ветер, когда мимо пролетала муха, когда просто были не в настроении – они всегда винили во всем меня. Они делали меня виноватым и били. Причины побить меня находились на каждом шагу. Весь мир существовал лишь для того, чтобы подтверждать, что я неудачник. Папа вел себя так же, он во всем винил меня или маму. Говорил, что мы с мамой разрушили его жизнь. На самом деле все было наоборот – это отец развалил нашу семью. Когда мама умерла, и все невзгоды легли на его плечи, он покончил с собой.

Тори больше не сможет ехать с нами.

Как бы ни упрашивала Чина, это бесполезно.

Я должен сообщить Тори, что я не такой, что, хоть я и не смог остановить отца Чины, с остальными я не согласен. Может быть, это ее утешит? Хотя, она из тех людей, которые не нуждаются в утешении. Она – человек, который бежит от утешения. Разогревая воду, я гадал, действительно ли могу ей этим помочь. Но я чувствовал, что, если не принесу ей хотя бы теплой воды, если не встречусь с ней под этим предлогом, то больше никогда ее не увижу.

Чтобы не попасться взрослым, я вошел в дом через заднюю дверь. Я включил фонарик, прошел в зал и увидел спальник. В нем была только Мисо. Она спала, сдвинув брови. Я поставил рядом с ней кипяченую воду и позвал Тори. Откуда-то раздался глухой тяжелый стук – похоже, со стороны ванной. Я позвал громче. Послышалась негромкая брань. Меня обдало холодом. Стон. Сдерживаемый крик. Шум сцепившихся друг с другом людей, звуки ударов. Резкие толчки. Я рванул в ванную. Дверь не открывалась, и я стал пинать ее ногой. Просунув руку в пролом, я повернул замок. Тори лежала в ванне с завязанным ртом. Без штанов. Зажатый в ее руке перочинный нож часто дрожал. Она смотрела на меня стальным взглядом, хотя ее волосы были мокрыми от крови, а тело била дрожь. Тори не отводила глаз от бившего в них света. Я не мог пошевелиться. Меня сковал ее взгляд.

Один миг. Тридцать секунд, десять – нет, должно быть, не прошло и пяти секунд. Но они были долгими. Тяжелыми и страшными. Напряженными. Сердце билось так медленно, словно уже остановилось, дыхание перехватывало. Жизнь обрушилась на меня всей своей тяжестью. Все чувства и мысли, что родились когда-то и зрели внутри меня, перепутались. Я пытался догнать хотя бы одно: было ли среди них похожее на то, что я испытываю сейчас?

Тори перерезала кляп ножом. Несколько раз она пыталась выбраться из ванны, но все время поскальзывалась. Я приблизился и дал ей руку. На полу лежал младший брат отца Чины. Из его горла хлестала кровь. Тори наспех оделась и подняла валявшийся на полу револьвер – оружие, с которым дядя не расставался. Покачиваясь, она пошла в зал, приподняла сестру и осторожно ее потрясла, чтобы разбудить.

– Тори, там есть вода…… – я встретился с ней взглядом. Я отчетливо это почувствовал даже в темноте. – Она теплая. Умой лицо.

Не сводя с меня глаз, она сложила спальник и запихнула его в рюкзак.

– Быстрей умойся, Мисо испугается, если увидит.

– Ты зачем пришел? – спросила она негромко. – Ты тоже как тот ублюдок?……