К солнцу за горизонт

Я снова поразилась: Вонбин? Неожиданно. После катастрофы я успела забыть само это имя. Вот оно что, значит, вот о чем думал Кончжи, когда причесывался перед зеркалом заднего вида.

– А с некоторых ракурсов я и на Кан Донвона похож, – продолжал Кончжи свою странную болтовню.

Чина даже не пыталась делать вид, что слушает его. Мисо же внимательно следила за движением его губ. Мы развели небольшой костер в этом хорошо сохранившемся пустом доме, и рядом с Чиной и Кончжи, которые не сломались под тяжестью всего произошедшего, я впервые за долгое время ощутила ребяческую легкость. Я дурачилась, подкалывала Кончжи и болтала о всякой ерунде. И смеялась не во сне, а наяву.

Накрытый стеклом огонек свечи озарил ванную комнату. Мы с Мисо и Чиной наполнили ванну нагретой во дворе водой и стянули одежду. Я решила искупать Мисо первой, пока вода не остыла. Передо мной было страшно исхудавшее тело с торчащими косточками, между которыми при каждом движении скользили темные тени. Я ополоснула ее горячей водой, а потом как следует намылила с ног до головы.

– Так исхудала! Даже ухватить не за что, – вздохнула Чина, натирая спину Мисо.

Мы все были такие. Жаль, что нельзя просто уменьшиться до размеров пылинки, а не худеть вот так до самой смерти. Пылинке и вреда никто не причинит. Чина подняла на меня взгляд и заметила, что цвет моего лица сильно отличался от цвета тела – кожа на теле была белоснежная, а лицо и руки черны, как земля. Я захотела посмотреть на себя, но в маленьком зеркале я отражалась только до ключиц. Увидев себя со стороны впервые за долгое время, я показалась себе чужой и незнакомой. Но на душе было легко уже оттого, что в этой теплой воде я находилась так близко к Чине и могла не испытывать при этом никакой неловкости. Мы разговаривали о чем-то незначительном и смеялись, будто одурманенные. Мисо смотрела на меня с тревогой – улыбка, не сходившая с губ сестры, выглядела слишком непривычно.

– Все в порядке, – произнесла я, постучав мизинцем по подбородку, и продолжила тереть Мисо мочалкой. – Просто ты красавица.

Чина повторила мой жест.

– Это значит «все в порядке»?

– Да.

– А это?

– Красивая.

– Понятно.

Чина приложила палец к ямочке на щеке Мисо и покрутила им. Мы надели на нее чистое белье, выпустили из ванной и остались вдвоем. Мокрые волосы Чины казались еще более рыжими, чем обычно. От ее влажной кожи поднимался пар. Я потянула ее за руку и встала рядом с ней перед зеркалом. Ее лицо воспринималось более привычно, чем мое собственное. На него можно было взглянуть без неловкости. Смотря на ее отражение, я прикасалась к ее волосам. Они были теплыми. Мягкие мочки ушей, линия шеи – словно изгиб скрипки. Я пробежала пальцами по ее коже так, словно перебирала тонкие струны, а потом приложила палец к ее щеке и покрутила им. В этот миг я вдруг вспомнила, как умирал мой отец. Вспомнились погибшие люди. Вспомнился мужчина с перерезанным горлом. Вспомнилась хлеставшая кровь, вспомнилась я, вымазанная этой кровью, вспомнились задеревеневшая от крови одежда и ночь в темном лесу, когда я оттирала себя холодным снегом. Вспомнились сыпавшиеся на меня градом удары и непонятные слова на чужом языке. Я была почти благодарна. Благодарна за то, что выжила. Разве встретила бы я Чину, если бы мир оставался прежним? Она заметила мое застывшее лицо и крепко меня обняла. Похлопывая по спине, она гладила мои волосы. Несколько раз постучала пальцем по моему подбородку. «Все в порядке» – значил ее жест, но для нас он стал стуком в дверь. Мы распахнули эту дверь и слились в поцелуе. Вся темная злоба, копившаяся внутри меня, в один миг растаяла и превратилась в прозрачную чистую воду. Чина потянула меня в ванну. Прильнув к ней в теплой воде, я снова и снова искала ее губы, ее мягкую грудь, кончик носа, ресницы.

Она была укрыта темнотой.

«Все начинается здесь и сейчас», – вспомнилось мне.

Мы живем лишь раз, и не бывает никакого «если». Мы встретили друг друга, когда мир вокруг рушился. Поэтому все в порядке. Можно чувствовать благодарность за этот миг, и в этом нет ничего страшного.

– Вы собираетесь выходить? – в дверь постучал Кончжи и поторопил нас. – Я тоже хочу помыться!

Я хочу прожить весь остаток своей жизни так, как прожила этот день. Я хочу стать Чиной. А если это невозможно, мне лучше оставить ее. Я больше не хочу чувствовать, что мы разные. Мы словно вырвали наши сердца, чтобы показать их друг другу. Мы будто поняли, что у нас в руках, и озвучили чувства словами. Мы слились в объятии и стали единым целым, точно это могло спасти нас от разлуки. В тот миг, когда мы разделили и обрели друг друга, казалось, где-то совсем рядом блеснул лучик надежды.

Кончжи