К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины

Наша гостиница в Терсколе была флегматичным пережитком советских времен: на первом этаже там была баня с тесной парилкой и вениками. По ходу этого развлечения можно было бы предположить, что лежать голышом на деревянном столе, пока два русских мужика без рубашек лупят тебя по спине дубовыми листьями, будет интересно только весьма специфической группе энтузиастов, но, по всей видимости, предложение рождено спросом. В столовой подавали тяжелую, плотную еду – мясо с картошкой. Здесь не было Wi-Fi, но номера оказались чистыми и невероятно тихими, если не считать ветра, который свистел в деревянных ставнях. Днем мы акклиматизировались, гуляя по извилистым тропам российской глубинки, бродили по холмам и посещали обсерватории, лазали по скалам и двигались в кошках по льду. Вечерами мы возвращались в гостиницу, пили там водку и смотрели Тур де Франс. Один день мы провели на горнолыжном курорте Чегет, который дал название и ядерному чемоданчику страны. Забавный факт.

Перед началом восхождения на Эльбрус, канатная дорога подняла нас на такую высоту, что мы увидели Баксанскую долину и зубцы вершин Кавказских гор. Сойдя с канатки, мы уселись на сиденья однокресельного подъемника, больше похожего на аттракцион в парке развлечений. Дэниел собрал около дюжины альпинистов, поэтому мы встроились друг за другом в очередь и по одиночке заходили на платформу, когда к ней подъезжали кресла. Я ждала, наблюдала и обдумывала стратегию. Когда подошла моя очередь, я ступила на платформу и повернулась спиной к подъезжающему креслу. Почувствовав, что оно коснулось моих ног сзади, я откинулась назад и подняла ноги, усаживаясь на сиденье.

– Лови! – заорал Игорь и швырнул мне мой рюкзак.

– Есть!

Я поехала вперед, взмывая в небо. Никаких пряжек, никаких ремней безопасности, разумеется. Это все для глупых американцев, а не для серьезных альпинистов, неужто вы не знаете? Всякий раз, когда из-за технической постройки показывалось кресло, трос дергался, и сидушки вздрагивали. На верхней станции подъемника пассажиру надо за две секунды спрыгнуть и отойти в сторону, если только его голова не хочет расстаться с плечами. Если альпинист теряет самообладание, ему приходится снова объезжать весь круг.

Мы надели кошки и прошли мимо старого Приюта, построенного учеными в золотую эпоху советского альпинизма. Во время Второй мировой войны его заняли немцы, а в 1998 году приют сгорел дотла, видимо, по вине кого-то, кто не умел пользоваться кухонной плитой. Или огнетушителем. До сих пор можно услышать рассказы о том, как альпинисты выпрыгивали из окон третьего этажа в сугробы внизу. По сообщениям, об этом месте стало известно в 1993 году, когда журнал Outside назвал его «худшим сараем в мире».

Игорь договорился с хозяином частного приюта чуть выше на склоне. Это была небольшая хижина без особых претензий, она идеально подошла для наших нужд. Мы спали на двухъярусных кроватях и питались за столиком для пикника в маленькой кухне. В промежутках между акклиматизационными походами каждый мог развесить свое снаряжение на краю кровати. Снег так глубок, что невозможно было эффективно передвигаться по нему в кошках. Пригодились бы снегоступы, но у нас их не было. Поэтому в таких походах мы не надевали кошки, и без них на скользком подъеме я чувствовала себя неуверенно. В день восхождения я точно надену кошки, решила я.

Мы дошли до Скал Пастухова41, поднявшись до отметки 4663 м, и оттуда отправились к вершине. День выдался длинный и холодный, 12 часов на подъем и спуск, и Дэниел отругал меня за то, что я «оскорбила проводника», обогнав его в кошках, но я шла, как шла, в своем темпе, что всегда предпочитаю делать, когда крутизна склона увеличивается. По мере нашего приближения к истинной Западной вершине, ветер стал закидывать сыпучим гравием и колючим снегом. Это оказалось самое ветреное восхождение в моей жизни, и таким оно остается до сих пор. Нам пришлось взяться за руки и держаться, с трудом продвигаясь вперед.

15 июля 2012 года, 10:50. Я поднялась на Эльбрус, 5642 м (маршрут из Баксанской долины).

Непросто был позировать для обязательной фотографии на вершине у узловатой рейки-маркера, и на каждом снимке у меня лицо красное, как помидор. У нас даже не возникло искушения задержаться там. Спуск обычно дается мне проще, но на этот раз я была в проигрышном положении. Почти все в нашей команде имели опыт спуска на лыжах, а мне скольжение с Монблана предстояло лишь через год, поэтому я решила использовать в качестве ледянки черный пластиковый пакет, что чуть не обернулось катастрофой. Я вернулась в нашу «бочку» последней, но зато это была моя третья вершина за три месяца.

Я написала Джонатану по электронной почте: «Три вершины из семи, осталось четыре, а ведь на Килиманджаро я уже была».