К востоку от Эдема

Том метался по холмам как обезумевший от боли раненый лев. Однажды среди ночи он оседлал коня и умчался в Салинас, не дожидаясь утреннего поезда. Сэмюэл поехал за ним и из Кинг-Сити отправил телеграмму в Салинас.

А утром, когда Том с почерневшим лицом, пришпоривая коня, выехал в Салинасе на Джон-стрит, его уже поджидал шериф. Он разоружил Тома и посадил в камеру, где отпаивал черным кофе и бренди, пока не подоспел Сэмюэл.

Сэмюэл не стал читать нотаций, а просто забрал сына домой и больше ни разу не упоминал об инциденте. Ранчо Гамильтонов словно замерло, погрузившись в молчание.

2

На День благодарения в 1911 году семья собралась на ранчо. Приехали все дети, не считая Джо, который обосновался в Нью-Йорке, Лиззи, вышедшей замуж и прижившейся в другой семье, да покойной Уны. Они привезли уйму подарков и столько съестного, что одолеть его оказалось не по силам даже такому большому клану. Все дети обзавелись семьями, кроме Десси и Тома. Дом Гамильтонов наполнился ребячьими голосами, шумом и гамом, каких здесь давно не слышали. Детвора резвилась, визжала, плакала и устраивала потасовки. Мужчины то и дело совершали походы в кузницу, а по возвращении смущенно утирали усы.

Круглое личико Лайзы все сильнее разрумянивалось. Она всем командовала и отдавала распоряжения. Огонь в плите не угасал. Все кровати были заняты, и детей уложили спать на подушках, покрытых стегаными одеялами.

В Сэмюэле пробудилась былая веселость, его насмешливый ум сиял во всей красе, а речь приобрела прежнюю напевность. Он говорил без умолку, пел, предавался воспоминаниям и вдруг еще до полуночи утомился. Усталость обрушилась на Сэмюэла неожиданно, и он лег в постель, куда Лайза отправилась двумя часами раньше. Сэмюэла привело в замешательство не то, что пришлось ложиться спать, а странный факт, что сделал он это с охотой.

После ухода родителей Уилл принес из кузницы виски, и все семейство собралось на кухне. Виски передавали по кругу в баночках из-под джема. Заботливые матери сходили в спальни, проверяя, хорошо ли укрыты дети, а потом присоединились к остальным. Говорили тихо, чтобы не потревожить детей и стариков. Здесь присутствовали Том и Десси, Джордж со своей прелестной Мэйми, урожденной Демпси, Молли с мужем Уильямом Дж. Мартином, Олив и Эрнст Стейнбек, а также Уилл и Делия.

И у всех десятерых на языке вертелось одно: Сэмюэл превратился в старика. Открытие потрясло их, словно внезапное появление привидения. Им никогда не приходило в голову, что подобное вообще может случиться. Дети Гамильтонов пили виски и вполголоса обсуждали происшедшую в отце перемену.

– Видели, как он сгорбился? И в походке нет былой упругости.

– Стал шаркать ногами. Но дело даже не в этом. Главное – глаза. У него глаза старика.

– И спать он уходил всегда последним.

– А заметили, что он забыл, о чем говорил, прямо в середине рассказа?

– А я по коже понял. Она стала морщинистой, а тыльная сторона рук совсем прозрачная.

– И на правую ногу ступает с опаской.

– Эту ногу ему сломала копытом лошадь.

– Знаю, но раньше отец ее не берег.

Говорили взволнованно, с возмущением. Нет, невозможно, отец не может состариться. Сэмюэл останется юным, как утренняя заря, а его жизнь – это вечный рассвет.

Ну, на худой конец полдень. Но Боже Всевышний, о наступлении вечера и закате не может быть и речи! Нет, Господи, ты не допустишь такой несправедливости!

Вполне естественно, молодые Гамильтоны, столкнувшись с маячившей впереди смертью, в ужасе отпрянули. Они не обмолвились ни словом о своих тревогах, но мозг настойчиво сверлила навязчивая мысль: без Сэмюэла мир перестанет существовать.

Как можно о чем-то думать, не зная мнения отца?

И какая без него весна, Рождество или обычный дождь? Нет, Рождество тогда просто вообще не наступит.

Думать об этом не хотелось, голова шла кругом, и Гамильтоны стали искать козла отпущения, на котором можно выместить боль и обиду. А им было действительно больно. И тут все обрушились на Тома:

– Ты жил все время здесь, с ним!

– Как это случилось и когда?

– Кто его довел до такого состояния?

– А случайно, не ты ли со своими безумными выходками?

Том стойко выдерживал их нападки, так как давно видел, что творится с отцом.

– Это из-за Уны, – выдавил он хриплым голосом. – Отец не смог смириться с ее смертью. Он не раз говорил, что мужчина, настоящий мужчина, не имеет права поддаваться разрушительной силе выпавшего на его долю горя. И нужно жить с верой, что время залечит все раны. Отец повторял это так часто, и я понял: он начинает сдавать.

– А почему нам не сообщил? Возможно, мы сумели бы помочь.

Том вскочил с места и начал с возмущением оправдываться:

– Да пропади все пропадом! Что я мог сообщить? Что отец умирает от горя? Что его покидают жизненные силы? О чем здесь говорить? Вы были далеко, а мне приходилось смотреть, как угасают его глаза. Да будь оно все проклято!

Том выбежал из кухни, стуча тяжелыми башмаками по кремнистой земле.

Всем стало стыдно, и Уилл Мартин предложил:

– Пойду верну его.