К востоку от Эдема

После недавнего дождика местами проклюнулась чахлая травка. Добравшись до середины склона, Сэмюэл присел на корточки, набрал пригоршню каменистого грунта и разровнял на ладони указательным пальцем: кусочки кремня, песчаник, сверкающие капельки слюды, а между ними попался жалкий корешок травы и камешек с прожилками. Ссыпав землю, он отряхнул руки, сорвал травинку и, закусив ее зубами, поднял глаза к небу. Серая косматая тучка торопилась на восток в поисках подходящей рощи, на которую можно пролиться дождем.

Сэмюэл распрямился во весь рост и не спеша спустился вниз, заглянул в кладовую, где хранился инструмент, погладил рукой квадратные стояки. Задержался возле Тома, покрутил колеса телеги, которые легко вращались после смазки, и, устремив на сына изучающий взгляд, будто видел впервые, заметил:

– Да ты совсем взрослый мужчина.

– Только сейчас обнаружил?

– Да нет, пожалуй, и раньше видел, – откликнулся Сэмюэл и небрежной ленивой походкой двинулся дальше.

На его лице играла язвительная усмешка, хорошо знакомая всей семье. Он подшучивал и мысленно смеялся над собой. Сэмюэл миновал убогий огородик, обошел вокруг далеко не нового дома. Обветшали даже пристроенные спальни, и высохшая замазка отставала от оконных стекол. Прежде чем зайти в дом, он остановился на веранде и окинул взглядом свои владения.

Лайза раскатывала на доске тесто для пирога. Она так ловко действовала скалкой, что тесто в ее руках оживало, то становясь плоским, то упруго сжимаясь. Лайза подняла бледный пласт теста и, уложив на противень, подровняла края ножом. В миске уже поджидала готовая начинка из ягод, утопающих в алом соку.

Сэмюэл расположился в кресле и, заложив ногу за ногу, наблюдал за женой. Его глаза светились улыбкой.

– Неужели нельзя найти себе полезное занятие в разгар дня? – с осуждающим видом поинтересовалась Лайза.

– Можно, матушка, можно. Если на то имеется желание.

– Так нечего здесь сидеть и действовать мне на нервы. Газета в другой комнате, коли надумал гонять лодыря среди бела дня.

– Да прочел я газету.

– Всю?

– Все, что меня интересовало.

– Сэмюэл, что с тобой происходит? По лицу вижу, ты что-то затеваешь. Сейчас же выкладывай и дай мне заняться пирогами.

Сэмюэл, покачивая ногой, улыбался жене.

– Какая крохотная у меня женушка. Троих, как она, легко разместить на ладони.

– Прекрати, Сэмюэл. Я иногда и сама не прочь пошутить вечером, после работы, но сейчас одиннадцать утра и до вечера далеко, так что ступай и не мешай.

– Скажи, Лайза, понятен ли тебе смысл английского слова «отпуск»?

– Ох, что-то ты расшутился с утра.

– Нет, Лайза, ответь.

– Разумеется, понятен. Не делай из меня дурочку.

– И что же оно означает?

– Отдых на морском берегу. А теперь, Сэмюэл, убирайся со своими глупостями.

– И откуда же тебе известно это слово?

– Скажешь ты наконец, куда клонишь? И почему бы мне его не знать?

– А у тебя, Лайза, он когда-нибудь был?

– Ну как же, я… – Лайза запнулась.

– Позволила ли ты себе за полсотни лет хоть один отпуск, моя маленькая глупышка, милая крошечная женушка?

– Послушай, Сэмюэл, добром прошу, убирайся с моей кухни, – с тревогой в голосе потребовала Лайза.

Сэмюэл вынул из кармана письмо и развернул.

– От Олли, – сообщил он жене. – Приглашает погостить в Салинасе. Уже и комнаты нам наверху приготовили. Хочет, чтобы мы лучше узнали внуков. А еще купила нам билеты на чатокский цикл образовательных лекций и концертов. Билли Сандей намеревается вступить в схватку с дьяволом, а Брайан разразится предвыборной речью о Золотом кресте. Я бы не прочь послушать. Сама по себе речь не бог весть что, но, говорят, он так ее преподносит, что у людей сердце на части разрывается.

Лайза потерла нос, испачкав его в муке.

– А дорого это? – озабоченно поинтересовалась она.

– Дорого? Да ведь Олли купила нам билеты в подарок.

– Нельзя нам уезжать, – заявила Лайза. – Кто займется хозяйством на ранчо?

– Том. Да зимой тут особо и работы нет.

– Ему будет одиноко и скучно.

– Может быть, его навестит Джордж. Поохотятся на перепелок. Посмотри, Лайза, что в конверте.

– Что это?

– Два билета на поезд до Салинаса. Олли пишет, что не позволит нам увильнуть.

– Можно сдать билеты и отослать ей деньги.

– Нельзя, Лайза. Ну что ты, матушка, не надо, вот носовой платок.

– Это посудное полотенце.

– Посиди, матушка, приди в себя. Вот так! Похоже, предложение отдохнуть совсем выбило тебя из колеи. Ну-ну! Да знаю я, что это посудное полотенце, Господь с ним. Говорят, дьяволу достается по первое число от Билли Сандея. Гоняет его по всей сцене.

– Это богохульство, – возмутилась Лайза.

– Но мне хотелось бы на него посмотреть, а тебе? Что скажешь? Подними же голову, я не слышу. Повтори, что ты сказала?

– Я сказала «да», – откликнулась Лайза.

Когда Сэмюэл пришел к Тому, тот что-то чертил. Том как ни в чем не бывало глянул на отца, стараясь угадать, какое действие произвело письмо Олив.

– Что это? – поинтересовался Сэмюэл, разглядывая чертеж.

– Да вот изобретаю приспособление, чтобы открывать ворота, не сходя с повозки. Здесь тяга для засова.

– А как он будет открываться?

– Возьму мощную пружину.