К востоку от полночи

— Договор, миленький, Договор! Ты просто забыл кое—какие пункты.

— Ещё бы! Ты так лихо подсунул единственный экземпляр и упрятал его. Сейчас я вряд ли бы согласился.

Квартира Чумакова была похожа на разгромленный музей. Только камни были аккуратно разложены на книжных стеллажах. На диване сал щенок, клетка с говорящим скворцом задвинута под стол, а сама птица медленно поворачивала голову то вправо, то влево, как локатор.

— Бедный Чумаков, — вздохнул Юра, оглядев комнату, — То алкоголики у него квартируют, то шизофреники вроде тебя. Никакой нормальной жизни человеку из—за его же милосердия.

— Это его путь. Чумаков — великий адепт, ищущий человека!

— Он хороший хирург, просто очень несчастлив. Но ты прав, это самый удивительный человек, которого я знаю.

— Причинно—следственный механизм чрезвычайно сложен, — плывущим голосом заговорил вдруг Ванюшка, — И ваша дружба совсем не случайна..

С этими словами он стал менять форму, съёживаться, уменьшаться в размерах, костюм его покрылся трещинами, и к концу фразы старик

— 28 —

рассыпался в прах, а на пол с глухим стуком упал розоватый камешек, похожий на обнажённый человеческий мозг в миниатюре..

Оленев подобрал его и поставил на полку рядом с другими камнями. Погладил спящего щенка, подмигнул говорящему скворцу, затем включил телевизор, стоящий в углу на тумбе. Дежурный диктор с готовностью доложил об очередных деяниях депутатов за прошедший день. Юра плюнул и выключил аппарат. Диктор замолк на полуслове, но сообщение внезапно подхватил скворец своим противным скрипучим голосом. Оленев, в спешке покинувший квартиру, долго ещё слышал его.

Настал, наконец, день, когда Грачёв представил открытый им препарат коллегам—реаниматологам.

— Коллеги! Разрешите представить вам результат моей работы, о которой ходят весьма много слухов и домыслов. Я назвал новый препарат, смысл применения которого вам известен из моих прежних сообщений, ребионитом.

— Короче, «оживителем», — наклонился Веселов к Юре, — Любая жена поутру вводит супругу с похмелья в виде клизмы, и тот оживает.

— Как видите, — Грачёв потряс колбой в воздухе, — Это прозрачная жидкость без цвета и запаха.

Он вылил несколько капель жидкости в приготовленную ложечку и лихо опрокинул её содержимое на язык.

— Да, без цвета и запаха.

Дамы заволновались, а вечный комик Веселов подал громкую реплику:

— Тогда это вода, аква дистиллята. В пустыни она действительно мёртвого поднимет.

У Грачёва не было чувства юмора, поэтому он никак не отреагировал и продолжал:

— Я считаю, что на этой неделе можно будет испытать его при плановой операции в случае показания, либо при поступлении тяжёлого больного по «скорой помощи». Сегодня какой день — пятница? Понедельник? Прекрасно! Завтра и опробуем.

— Вы на собаках его испытывали? — вежливо спросила Мария Николаевна, вечный оппонент шефа. — Пробовал. Все выжили.

–..из ума, — вставил шпильку Веселов.

— Вы как им вводили: живым или мёртвым? — снова подчёркнуто вежливо спросила Мария Николаевна.

— А как вы сами думаете?! — зарычал Грачёв, — Они были в состоянии клинической смерти! На контроле никакие современные способы не дали никакого результата, а ребионит сразу же ввёл собак в состоянии глубокого анабиоза, и я через час, да—да! — через час спокойно оживил их! Можете полюбоваться — бегают по вольеру, задрав хвосты.

— 29 —

— Тогда это не собаки, а телята, — сморозил Володька.

— У вас есть статьи на эту тему? — не отступалась Мария Николаевна, — Лекарство утверждено Комитетом по новым лекарственным средствам?

— Нет ещё. Надо накопить материал, убедиться на практике, а потом уже завоёвывать верхи.

— В таком случае, вы не имеете права испытывать препарат на больных, и я запрещаю вам делать это.

— Вы не можете запрещать мне! Вы мой ординатор, и это вы подчиняетесь мне! — взревел Грачёв, — Это открытие перевернёт всю науку, неужели не понимаете?!

— Если хотите, вводите эту водичку себе, — не унималась заместительница, — А к больным я вас не допущу. Это противоречит законодательству — испытывать неутверждённый препарат на больных, да ещё составленный по рецептам тысячелетней давности.

— Верить или не верить в тибетскую медицину — ваше личное дело, но лекарство, созданное столетия назад, имеет такое же право на существование, как и современное. Я чётко доказал, что оно приводит к глубокому анабиозу жизненно важных клеток организма. И вы не запретите мне спасать больных от смерти, я легко сделаю это и без вашего согласия!

— Если я узнаю о подобных действиях — пеняйте на себя! Вы становитесь опасным. И я сегодня же подам на вас докладную администрации.

— Ага! Так и знал. Вы сами не прочь занять моё место! Представляю, как здесь всё тиной зарастёт, если вы станете заведующей.

— Ничего, — вставил Веселов, — Мы и в болоте поквакаем.

— Не юродствуйте, мальчишка!

Оленев схватил приятеля и вывел из кабинета.

— Пусть разбираются без нас, они уже перешли на личности.

— Ладно, не нашего ума дело. Но где он раскопал эту штукуёвину, да ещё на тибетском языке? Сам допёр? Ни в жизнь не поверю. Он и английский—то со словарём еле—еле разбирает.