Каба́

– Но были дни и даже недели… Дни и особенно – ночи… Тогда вдруг все менялось. Когда отец выпивал, то случалось так, что в него вселялся бес. По-другому и не скажешь. Ты не знаешь его таким, и слава богу. Он давно остепенился, киряет свою самогонку в гараже, а потом любит весь мир, тебя вон на спине катает. Но так было не всегда. Он становился по-настоящему плохим в такие дни и ночи, по-настоящему злым, злобным. Иногда он поднимал руку на мать. На свою жену, которой он с такой любовью носил в больницу передачки. Однажды мы с мамой час простояли на балконе в лютый мороз. Она была в ночнушке, я в пижаме. Бате вдруг втемяшилось в голову, что мы его не уважаем, и он решил преподать нам урок. Выставил на балкон и закрыл дверь на защелку. Я помню, как мама пыталась согреть меня, обнимала меня всем своим телом, но это мало помогало, потому что она сама была задубевшая. А батя ходил из комнаты в комнату, там, в тепле, бакланил сам с собой, размахивал руками и периодически пинал межкомнатные двери. Мне было страшно и холодно, а под конец – страшно и уже даже тепло, но мама сказала фразу, от которой тепло быть опять перестало. Она сказала: не дай бог он сейчас выдохнется и заснет. А про нас забудет. Придется высаживать окно. Главное, не порезать вены, сказала она, и я сразу представил себе маму, истекающую кровью на заснеженном балконе. Но батя нас все-таки пустил. И мне показалось, даже удивился, что мы на балконе.

Он сказал:

– Пару раз было так, что мы с мамой посреди ночи убегали из дома. История с балконом многому нас научила. Теперь, когда батя кирял, мы с мамой ложились спать в одежде. Это нас здорово выручило несколько раз, потому что приходилось срочно линять из дома. Один раз, возможно, одежда спасла нам жизнь. Батя в ту ночь долго ходил по комнатам, бурчал и не давал никому спать. А когда мама попыталась его урезонить и уговорить лечь, он озверел. Он ударил ее по щеке, я бросился между ними и прижался к маме, и от этого батя, кажется, озверел еще больше. Он заявил нам, что отправляется в кладовку за топором, а мы пока можем ложиться на пол и поворачивать поудобнее головы. Как только он вернется из кладовки, он отчекрыжит наши глупые бошки топором. Чтобы мы знали. И пошел в кладовку. Мы с мамой пулей вылетели из квартиры. В одежде, но босиком. Одевать обувь мы побоялись, вдруг батя не станет нас преследовать, а просто кинет топор из кладовки, и конец птичке. Так что мы выбежали из дома посреди ночи босиком, и идти нам было некуда, все родичи – в деревне, до деревни – далеко, босиком не дойдешь, и денег нет. Короче, мы всю ночь с мамой бродили по городу. Босиком, черт возьми, и это была одна из самых… да нет, самая лучшая ночь в моей жизни. Стояло лето, ночь была жаркой, безветренной, небо – чистоган, звезды – как алмазы, все чертово небо подмигивало нам. А мама, твоя бабушка, конечно же, рассказывала истории. Всю ночь. И не повторилась ни разу. Я помню, что мы встретили новый день у реки, недалеко от моста, на склоне. Потом пошли домой. Батя к тому времени глубоко спал. И я должен тебе заметить, за всю ночь я даже не поцарапал ноги, не то чтобы порезаться где-то. Такая чистота была в то время у нас на улицах.

Он сказал:

– Я думал и думал об этом, постоянно думал тогда. Что же происходит в такие моменты, когда батя забухивает? Походу все взрослые носят внутри каких-то своих демонов? С чего вдруг бате захотелось отрубить нам головы, наверное, он и по трезвяку иногда хочет отрубить нам головы, но по трезвяку он этого не позволяет и быстренько прячет эти мысли, а по пьяни – пожалуйста, мы все герои нашего времени, Печорины? Получается, кто не пьет, тот всю дорогу сдерживает своих демонов, а если уж срывается, то совсем швах, получается какой-нибудь Чикатило? Лучше бы уж пил. Может быть, пьянство – способ сбросить пар, чтобы демоны покуражились, чтобы не копили злость, как тот джинн в бутылке? Но что если все намного хуже? Что если нет никаких демонов, вообще, в помине. Человек ведет себя трезвым нормально не потому, что он боится милиции или общества, не потому что так не принято; он ведет себя нормально, потому что он и есть нормальный? А такие зверства по пьяни происходят лишь потому, что алкоголь открывает двери. Кому-то. И этот кто-то проникает внутрь человека и начинает отжигать не по-детски. И если так, то мы – не одни. Вокруг нас существуют какие-то тени, которые бродят вокруг да около и только и ждут, чтобы просочиться внутрь. Они, а не батя, выгнали нас с мамой на балкон зимой. Они, а не батя, не давали нам спать по ночам, били маму и швыряли меня через всю комнату, чтобы я не отсвечивал. Они, а не батя, хотели отрубить нам голову. Я до сих пор не знаю ответа.

Он сказал: