Кабахи

— Правду говорит Элизбар! Да и не только о рогатом скоте надо думать, есть и другие неотложные дела в колхозе. Вот, к слову сказать, нет теплых зимних помещений для свиней. Свиноматкам необходим усиленный подкорм. Скоро начнется второй опорос — куда мы их поместим? Из весенних поросят надо выкормить здоровый молодняк. А у нас даже корыт порядочных нет, чтобы свинья могла толком поесть и воды напиться.

Ветеринар выпрямился на стуле и посмотрел на председателя, сидевшего с рассеянным видом.

— Это все не шутки, Нико. Необходимо уже сейчас позаботиться о животных, а то скоро в горах похолодает, и отары пригонят в долину. Настанет пора овечьего окота, значит, надо найти место и выделить помещение для искусственного осеменения овец. Баранам-производителям тоже нужен усиленный подкорм, а у нас не хватает ячменя и овса. Потом придет пора стрижки и противооспенной мойки, а ведь еще и бассейн не сделан.

— А шелковичные черви? О червях почему забываете? Где это слыхано — навьючили на нас огромное дело, а сами и думать о нем забыли. Уход за червями не нужен? Кормить их не полагается? Вон вчера Иа Джавахашвили с топором за нами погнался, оттого что мы хотели нарвать тутовых листьев у него во дворе. К колхозным деревьям нас тоже не подпускают — давеча коротышка Нодар отнял у женщин мешки, когда они обирали тутовые листья…

— В колхозе тутовые деревья недавно только посажены, не время еще их обрывать, Марта. Да и ухода за ними нет никакого. Надо обрубать лишние боковые ветки и землю разрыхлять вокруг молодых деревьев. Без ухода все хиреет и чахнет.

— И боковые ветки, и молодые побеги обрубили те, кому все разрешается, а нас и близко не подпустили?

— Не подпустили? А знаешь почему? Потому что вместе с боковыми ветками вы и не боковые рады прихватить.

Председатель поднял голову и обвел глазами собрание.

— А я все сижу, жду — скоро у вас уймется зуд в языке?

Разговор в кабинете постепенно затих.

— Напустились на меня и бубните, как поп Евангелие, — стих за стихом! Думаете, я без вас не знаю, что надо сделать? Это заседание правления, понимаете? Скажите спасибо, что я вас всех пригласил и рассадил тут, у себя в кабинете. Если какой-нибудь вопрос в повестке не нравится членам правления, то они, и только они, имеют право выступить против и требовать его исключения из порядка дня. А вы чего расшумелись? Я созвал это расширенное собрание потому, что все перечисленные вами здесь вопросы сами собой решаются при улучшении зернового хозяйства и поднятия урожайности. Это сегодня наша самая главная, самая неотложная задача. А все остальное, о чем тут говорилось, мы рассмотрим на следующем заседании. Разве случалось, чтобы мы оказались к чему-нибудь неподготовленными? Всякий раз, когда бывало нужно, мы собирались, обсуждали вопрос, принимали решение и встречали как подобает, по мере наших возможностей, беду или радость, стучавшуюся к нам в дверь. Разве плохо было бы заблаговременно подготовиться к виноградному сбору? Не хотите? Не надо. Куда все стадо, туда и старухина телушка… — И дядя Нико повернулся к счетоводу: — Ну-ка, дочка, какие у тебя там есть заявления? Раз уж мы в сборе, скинем и это дело с плеч, прежде чем закончить наше торжественное собрание.

— Шавлего Шамрелашвили просит принять его в члены нашего колхоза.

— Что-о? — Председатель уставился прищуренными глазами на медальон из поддельного золота, висевший на шее у девушки-счетовода.

Присутствующие задвигались, заерзали, стали переглядываться с недоумением.

— Кто просит? О чем? — Дядя Нико нащупал одной рукой очки на столе, а другую протянул к счетоводу: — Дай-ка сюда эту бумагу, дочка!

Он поднес листок чуть ли не к самым глазам, потом отставил его и посмотрел издали.

— Ну-ка, Тедо, взгляни, кто тут подписался — в самом деле Шавлего?

Головы бывшего и нынешнего председателей соприкоснулись. Нартиашвили посмотрел на листок и бросил сухо:

— Да, Шавлего.

Нико перекрестился и покачал головой:

— Господи, спаси и помилуй! Или я не в своем уме, или всем этим вот людям наяву сны снятся.

— Чего ему надо, смеется над нами, что ли?

— Спятил, как есть спятил! Люди в город бегут, чтобы только подальше от мотыги и лопаты, а он из города сюда…

— Давайте примем, ребята, говорят, он очень ученый.

— Примем, конечно! Да он один с тремя гектарами виноградника свободно управится.

— Так он тебе в виноградник и пойдет! Засядет в конторе или пристроится заведующим где-нибудь на ферме.

— Все равно, пусть работает где хочет — в людях у нас недостаток. Зачем же ему отказывать?

— Чего ты ждешь, Нико, — примем, и дело с концом.

Председатель сидел притихший и задумчиво теребил кончики усов.

«Значит, он не в шутку… Что-то такое я заподозрил при последнем разговоре. Но для чего он лезет в колхоз? Как будто собирался наукой заниматься? Какой у него расчет, что он задумал? Осторожней, Нико! Нынешнюю молодежь сам черт не раскусит!»

И он сказал решительно:

— Нельзя сейчас принимать — заявитель отсутствует. Отложим до следующего заседания. У этих ученых людей семь пятниц на неделе. Сегодня он просится в колхоз, а завтра может и передумать.