Кабаре

– Значит, заводился все-таки он? – нехорошо щурится Ринка. – Я так и думала. Вот подонок! Знала бы ты, какие дифирамбы он мне пел! Марина, я просто не понимаю, как могла быть настолько слепа, всячески поощряла его уважение к тебе, рассказывала, какая ты у меня классная… Не могла даже допустить, что… Я ничего не хочу сказать, но посмотри… кто он, а кто – ты. Вы же совершенно разные люди. Как он мог?

Можно подумать, она не знает, как он это делает. Униженная Ринка, кажется, даже не понимает, что оскорбили не только ее. Вообще-то, это к лучшему. Не поведи Рина себя тогда столь «мыльным» образом, мне было бы не с чем сравнивать, и я, возможно, сама избрала бы такой способ поведения. Но перед глазами у меня сидел сейчас живой пример бабской глупости, и потому я нашла в себе силы не уподобиться.

– Виноваты всегда оба, если тебя это интересует. – говорю с легкостью. – Слушай, с «кто виноват» разобрались, теперь, пожалуй, стоит переключиться на «что делать». Так? Устроим ответный удар?

– Ох, Марина, и почему ты всегда так меня интригуешь… – в глазах Маринки появляется блеск заинтересованности.

Что ж, дурное дело не хитрое. В считанные минуты пробуждаю в Ринке азарт игрока, и вот мы обе уже – не обманутые в лучших чувствах соблазненные дуры, а очаровательные авантюристки, особо не заморачивающиеся тем, что наши чары действуют на одних и тех же мужчин. Шутки ради, всегда приятно поднять слабака на смех и поставить в дурацкое положение…

– Мужики, слабаки, – весело констатирует Ринка, спустя пять минут. – И немножко подонки. Но мы – не хуже! И сейчас устроим ему… О, я придумала!

Несколько озадаченная такой трактовкой моих проповедей, я все же соглашаюсь и командую: «Вперед!»

И вот, обворожительные, сексуальные, яркие, мы вываливаемся из вагона, цепляем под локти несколько озадаченного нашей откровенной напористостью Дмитрия и с готовностью отправляемся в кабак чествовать нашу липовую юбиляршу и демонстрировать нашу липовую обиду на совместного любовника.

* * *

Пока мы с Ринкой беседовали, засланные в тыл разведчики (Малой и ребята из балета) доложили, где будем праздновать. Пешком – двадцать минут пути, а транспорта тут не предвидится. Разбившись на группки, движемся всей толпой в указанном направлении. Местные глянут, коблы собирать начнут – уж слишком мы шумны и похожи на готовящихся к атаке оккупантов. Совсем не к месту приходит мысль о железнодорожном пиратстве.

– Слушайте, а не поднять ли нам над штабным вагоном черный флаг? Будем нападать на попадающиеся по пути станции, и брать на абордаж другие поезда…

– Тогда нам придется портить женщин из плененных поездов, а у наших мужиков и на нас сил не хватает! – сообщает Ринка.

Не реагирую, решая, что лучше пока этой темы не касаться. Ловлю обрывок фразы от соседней компании, довожу до сведения своих.

– А, между прочим, вы подумали, как обратно добираться? Расходиться-то, наверно, поодиночке будем. Вон, Гале кто-то знающий страшные вещи о Купянске сообщил. Слыхала, тетка! – киваю Ринке, – У них тут амнистия была и на волю выпустили сексуального маньяка.

– Очень сексуальный? – еще больше оживляется Ринка. – Ох, давно никого сексуального не пробовала… Все ветошь сплошная…

Понятно, с Ринкой сейчас лучше вообще не разговаривать.

Наконец, доходим до положенного места. Сдвигаем столы, занимаем места. Все артисты и сценовики в сборе. Из работников поезда приглашены только избранные. Эх, Зинаида, ну чем ты думала? Теперь ведь нашу Валю коллеги затретируют. Если уж звать – так всех…

В кафе, кроме нас, еще два посетителя. Склонились над столиком, шепчутся. Видны только коротко стриженные затылки. И те отчаянно демонстрируют полное к нам безразличие. Зря. Я бы на их месте развернулась и, не скрываясь, разглядывала всю нашу шумную братию.

– Дамы и господа, праздник объявляю открытым! – сообщает Зинаида и сразу с трех частей стола слышатся одновременные хлопки открываемого шампанского.

И понеслось. Тут Зинаидины поздравления, там – перемывание косточек режиссера, где-то еще – обсуждение разных залов. От нормального застолья, празднества артистов отличаются движением градуса оживления. В нормальных компаниях народ, когда выпьет, раскрепощается и начинает буянить. У нас же было наоборот. Шумные в трезвом состоянии люди стихали и впадали в мрачняк по мере опьянения. Поэтому, нельзя было упустить момент для реализации Ринкиной идеи. Мы и не упустили.

– А сейчас, минуточку внимания! – заголосила Ринка, когда юбилярше пожелали уже все положенное, – Господа, вы нужны нам, как мужчины. А вы, дамы – как женщины. Удивлены? Мы тоже были удивлены, когда узнали, какая страшная проблема свалилась на наши головы.

Слушая, как Ринка складно излагает, я даже немного расстроилась. Мы с Димкой успели уже перекинуться парочкой весьма достойных шуток, и теперь мне было откровенно жалко отдавать его на растерзание. Наворотила делов, чужими руками гадость творю, и сама же происходящее осуждаю. Нехорошо выходит, но правильно. Будет Димочка знать, как мозги нам пудрить…