Кабаре

– Твоё слово, Димочка. – Ринка кладет перед Димой шляпу. Он отодвигает и шляпу и Ринку в сторону. Поднимается на ноги. – Не может быть! – притворно ахает Ринка, старательно обмахивая линзы веером накладных ресниц. – Тут твоя судьба решается, а ты не голосуешь! – Я готова провалиться сквозь землю, потому что, напрочь игнорируя Рину, Димка смотрит прямо на меня. Так, будто я этот весь бред говорю… – Как?! Ты воздержался? – продолжает юродствовать Ринка. Глаза её вдруг становятся влажными. То ли просто от перевозбуждения, то ли из-за Димкиного невнимания. – Не может быть! Ты же у нас, обычно, такой невоздержанный!

По столу пробегает волна сдавленных смешков. Народ оценил высказывание. И вдруг…

– Суки вы, девки! – мне в глаза сообщает Димка, потом хватается за край скатерти, резко отбрасывает его от себя, опрокидывая пару бутылок вина и блюдо с бутербродами, выхватывает у Рины свою шляпу, нервно вытрушивает на стол записки, разворачивается, не глядя на содеянное, и выходит из кабака. По хлопку двери, словно по мановению волшебной палочки, воцаряется тишина.

– А некоторым не смешно, – ясно слышится шепот Малого. А потом все заглушается отчаянным Ринкиным криком:

– Димка! Дим, вернись! – она бросается к двери, сшибает по дороге официантку, спешащую убрать на нашем столе, кричит, едва сдерживая слёзы. – Димка! Ты чё, обиделся, да? Мы ж пошутили…

Ну что ты будешь делать! Самое глупое, что можно было натворить на Ринкином месте, это объявить войну, а потом пойти на попятную. Зря она не слушала моих россказней о Слащове. Тогда б знала главный закон общей тактики боя. Колебания приводят к поражению – считал легендарный генерал. А вот умение твердо держаться единожды принятого решения – пусть оно даже хуже другого – приведет к победе. «Димка, конечно, психанул знатно – спасибо, что не убил. Но бежать за ним с носовым платочком и извинениями? Бред!» – мысли проносятся в голове с дикой скоростью. – «Сам бы пришел в себя и вернулся. И вообще, чего нервничать, спрашивается? Он развлекся нами, мы – им. Все честно, и достойно даже уважительных рукопожатий – как после игры, когда матч окончился вничью. А тут такая истерика, будто что-то серьезное произошло…»

Подсознательно, но целенаправленно накручиваю себя до уверенности – Димка не игрался. Происходящее между нами действительно что-то значило для него. Вместо угрызений совести за причиненную Дмитрию обиду, ощущаю почему-то дикий прилив радости. Тут же ловлю себя на этом, ругаю и заставляю переключить внимание на окружающих.

Еще несколько мгновений все с удивлением смотрят на дверь. Официантка порхает над столом, устраняя последствия Димкиной обиды.

– Кохання, це таке почуття! – присвистывает вслед Ринке кто-то из сценовиков. Зинаида пресекает свист грозным взглядом.

– Забудем об этом инциденте! – приказывает она. – С кем не бывает…– и тут же меняет тон на обворожительный, – Господа, праздник продолжается!

Все синхронно склоняются над своими тарелками и принимаются что-то пилить в них. Ну, конечно! Как только все интригующее закончилось, все сочли нужным продемонстрировать свою правильность и непричастность… Обалдеть, как вовремя! Ох, какие все вежливые… Сейчас о погоде заговорят, честное слово!

Повинуясь порыву вредности, начинаю разворачивать вываленные из шляпы записки и раскладывать их на две кучки. Далеко не все успели проголосовать, поэтому много времени это не занимает. Сама немало поражаюсь результату.

– Я выиграла! – сообщаю хладнокровно, но громко. – Не сказала бы, что я этому рада… – добавляю потише.

Вдруг проснувшаяся за нашим столом корректность не знает границ: коллеги делают вид, что не расслышали мой текст. Кто-то заводит отвлеченную беседу, кто-то даже идет на танц-пол…

– Грустишь? – спрашивает Малой, завидев во мне соратника по плохому настроению. Его Валентину утащил танцевать Антон из балета. – Налить тебе водки?

– Лучше сока, – отвечаю со вздохом, а потом добавляю уже с улыбкою, – Я не настолько грущу.

* * *

«Хватит! Хватит!» – командую сама себе, понимая, что давно уже нахожусь в мире воспоминаний. Интересно, сколько прошло времени? Мадам все также сверлит взглядом стену. Ринка сидит, свесив голову на руку и прикрывшись челкой. Наверняка, тоже вспоминает эпизоды, наверняка стыдится, что так глупо сдалась и струсила…

– Почему молчишь, почему не спрашиваешь? Не интересуешься, аль сама догадалась? – вдруг «включается» в реальный мир Мадам и склоняется над раскладом.

Смотрю на стол. Рядом с крестиком предыдущих толкований на столе сейчас лежит квадрат из девяти карт. Значит, пока я думала, Мадам успела добавить всего три карты. – – – Догадалась – мрачно хмыкает Ринка, отвечая вместо меня. – Пиковый туз во всех раскладах предвестник страшного удара…

– Верно! – гремит Мадам. Чем слабее звучат наши голоса, тем сильнее ее напор. – Верно, милые, верно… Итак… В казенном доме плохо. Ай-ай-ай…

– Где? – переспрашиваю. – Это как понимать?

– Казенный дом для нас – это поезд. – поясняет Ринка-специалистка. – То, где мы проживаем из-за работы…