Кадавры

Август выдался прохладный, сырой, к семи часам стало зябко. Мама принесла водку в графине и с важным видом сообщила, что «из бутылки водку только дикари разливают». Она всегда так говорила, за каждым застольем. Еще она принесла канделябры со свечами, их расставили на столе и потом долго и несмешно шутили про «романтическую обстановку». В углу ярким синим шаром горела противомоскитная лампа, Даша смотрела, как в нее на полной скорости врезаются и сгорают мотыльки и прочие несчастные насекомые. Гости меж тем прибывали, и становилось все теснее, в калитку то и дело кто-то стучал, и раздавался крик: «Сова, открывай, медведь пришел!» — и мама ритуально удивлялась, как будто не ждала гостей, и, приговаривая, «кого там еще принесло ни свет ни заря», шла открывать, со стороны калитки доносилось протяжное и праздничное «здра-а-а-авствуйте!» или «С-днем-ра-жде-нья!», и мамино польщенное кудахтанье «ой-ой-ой, и вы, и вы пришли!», и топот каблуков, и шелест целлофана, и выразительные звуки поцелуев. Мама возвращалась в беседку, представляла гостей, а Осип Петрович, как верный оруженосец, принимал у нее пакеты с подарками и букет и отправлялся на поиски новой вазы. Вазы быстро закончились, и Осип Петрович достал из кладовки неприглядные, старые ведра для мытья полов. К вечеру один из углов беседки превратился в настоящий алтарь — в ведрах стояли десятки букетов. Один постоянно выпадал из ведра, и Осип Петрович прозвал его «королем карцера», и очень огорчился, заметив, что никто не оценил отсылку.

Даша оглядывала стол и думала, что если она возьмется когда-нибудь написать роман, то именно семейный ужин будет его ключевой точкой. Она смотрела на блюдо с крабовым салатом и думала о том, как много места застолье занимает в культуре. Семейный ужин — идеальный сеттинг для детективного романа: все собираются в одном замкнутом пространстве, кто-нибудь погибает, и остальные члены семьи пытаются понять, кто убийца — ирония, конечно же, в том, что смерть выгодна абсолютно всем.

Чуть опьянев, мама всегда добрела, становилась сентиментальной, признавалась всем в любви и просила прощения. Допив очередной бокал полусладкого, она потянулась к Даше, взяла ее за руку.

— Что бы ты ни решила, — прошептала она, — ты все равно моя любимая дочь.

Звучало трогательно, но было очевидно — на самом деле она не верит, что Даше грозит опасность, и разговоры об аресте для нее — обыкновенная блажь чересчур нервного и впечатлительного ребенка, каковым Даша оставалась в ее глазах даже в без малого сорок лет. Как любой постсоветский человек, мама жила в России, легко совмещая в своей голове две противоречащие друг другу парадигмы: «государство всегда врет» и «государству виднее».

Даша смотрела на счастливую маму, и ей стало ужасно тоскливо от мысли о том, что она, возможно, сидит за этим столом в последний раз. Вещи еще не собраны, но решение принято: она уедет, да, это временная мера, но нет ничего более постоянного, чем временное. Из этих мыслей Дашу вырвала ругань: мамины друзья, стоя у мангала, препирались из-за новостей.

— Это все фейк! Монтаж! Монтаж, понимаешь! Чик-чик, тебе показали, а ты, балда, уши развесил!

— Ой, бля!

— У меня друг в органах, он рассказывал!

— Ты за углями лучше следи, друг у него в органах, еба!

— Так, мужики, — рявкнул на них Осип Петрович, — за языком следим!

Стало прохладно, и Даша зашла в дом, рылась в угловом шкафу в старых шмотках, искала что-то накинуть на плечи и услышала голос Матвея с кухни. Он отчитывал дочь.

— Она даже сейчас ухмыляется, ты посмотри на нее.

— Я не ухмыляюсь.

— Ну вот и не ухмыляйся. Лицо попроще сделай.

— Я не ухмыляюсь.

— В чем дело? — Даша заглянула в кухню, посмотрела на Настю. — Настюш, он тебя обижает?

Настя была вся красная, стояла, опустив голову, насупившись, скрестив руки на груди. Даша бросила взгляд на брата:

— Чего ты накинулся на нее?

Матвей молча достал телефон, открыл какое-то видео и показал Даше. На экране был «ТикТок»: несколько подростков ловко, как ниндзя, прыгали между лестничными пролетами и с балкона на балкон на какой-то заброшенной стройке под бодрый техно-ремикс на заглавную тему из игры Super Mario Bros. Затем — крупный план Насти, она кривляется в камеру, разбегается и прыгает на сваю, затем на следующую. Ее снимают снизу, ракурс впечатляет — прыжки между сваями на фоне голубого неба, снова играет техно-ремикс, кадры с прыжками перемежаются с кадрами из видеоигры, где пиксельный водопроводчик тоже прыгает по платформам над пропастью. На одной из свай Настя cоскальзывает и едва не срывается, бетонная крошка сыплется прямо на оператора, он матерится. «Настюх, ты как?» Настя раскачивается, держась за торчащую из сваи металлическую арматурину, семенит ногами и смеется.

— Ни фига себе, — пробормотала Даша.

Матвей открыл аккаунт SMB, показал ей.

— Десятки видео, и это только за последний месяц. Поразительно знаешь что? Она думала, я не узнаю.

— Пап…