Кадын

И мой царь скрылся, а я осталась одна созерцать мир Чу. Но он оставался пуст, и большого труда стоило удерживать видение, пока я не увидела, как вереница голубоватых огней возвращается по мосту. Первый из них нес чашу с солнечными нитями огня, они походили на расплавленное золото. Чу перешли все и окружили эту чашу, припав к ней. Они пили. И тут странная дрожь прошла по всему видению, как рябь по спокойной воде, — или же это мое тело трясло. Я очнулась и на негнущихся ногах отправилась вниз с холма.

Рассвет был холодный. Я куталась в войлочный плащ с головой, поджимала ноги, но сон не шел. Наконец я скинула накидку с себя и вскочила, принялась двигаться, согреваясь. Талай уже развел огонь и жарил мясо. Из-под своего плаща высунула голову заспанная Очишка с взлохмаченными косами. Хмуро оглядела нас, после прошла к реке и умыла лицо холодной водой. Вернувшись и принявшись за волосы, она спросила Талая:

— Ты был уже на том берегу?

— Да, на рассвете. Там пусто и тихо.

Очи смотрела хмуро. Талай протянул ей теплой воды, но она не приняла.

— Ты что-то знаешь о Чу, что еще не сказал нам? — спросила она.

— Я думал, вы будете знать больше и скажете мне. — Талай улыбался. — Все, что известно мне, — это рассказы темных. В них много страха, не всему можно верить.

— Говори все! — приказала Очи.

— Я рассказал почти все. Темные боятся их и приносят им жертвы. Но при этом они не наступают на насыпь и не подходят к ней близко.

— Почему?

— Они говорят, что человеку станет плохо, он теряет силы и долго болеет, если подойдет к дому Чу.

— Но я вчера ходила там и ничего не почувствовала, — возразила Очи.

— Ты Луноликой матери дева. Расскажите вы, что открыли.

И я рассказала, что видела ночью, а после рассказала Очи: она тоже увидела мост, но попыталась пройти по нему.

— Очи, зачем тебе это? — Я даже руками всплеснула, как моя старая мамушка. — Ты хочешь остаться там?

— Нет, — спокойно отвечала она. — Не волнуйся, сестра: я знаю, что делаю. Я хочу поговорить с Чу. Я упрошу их принять нас на этой земле и не трогать.

— Темные всегда пасли скот вблизи домов Чу, — сказал Талай. — Я привел вас, лишь чтобы разузнать…

— Мы поняли тебя, поняли, — перебила его Очи. — Но разве есть другой путь? Мы не темные, мы тоже камы, пусть же древние камы станут с нами говорить.

Очи было не переспорить. После трапезы мы оседлали коней и перешли реку, чтобы лучше исследовать холмы. Доехали до небольшого и чистого притока молочной реки — холмы справа были близко к воде и шли стеной, — и Очи решила подняться по нему вверх: там плавала хорошая рыба и вода была теплая, она подумала, что приток бежит из большого озера. Мы с Талаем отправились дальше.

Сколь прекрасные открылись нам места! И впрямь это оказалась страна озер: малые и большие, они лежали в чашах холмов повсюду, и птицы — чайки, горные утки — парили над ними. Больше всего уток жило на двух больших озерах, что лежали дальше, так близко к молочной реке, будто были порожденными ею близнецами. Река там уходила на запад, и урочище с озерами, окруженными со всех сторон холмами, было многотравным и теплым. Мы с Талаем радовались этим местам, радовались и наши кони. Но когда мы повернули назад и пошли не вдоль воды, а чуть подальше, множество домов Чу обнаружили на больших береговых террасах. Все эти дома были меньше, без сторожевых камней, лишь с оградами вокруг.

— Это их земли, — сказал Талай. — Весь их люд здесь.

— Я не вижу причин, отчего нам не прийти сюда тоже, — сказала я. — Земля пуста. Темные пасут скот у их домов, ты сам говорил. Мы бы устроили станы на правом берегу, а стоянки — на левом, в холмах, где Чу нет. Мы бы запретили людям подходить к насыпям ночами. Мы бы выставили на высотах стражу, чтобы не пускали никого. Эти земли нам помогли бы. Они много лет могут кормить люд, здесь прекрасные зимние выпасы, ты видишь сам, Талай.

— Ты права, царевна, и все же я не стал бы торопиться. Но, видно, придется решать твоему отцу, раз вы не можете разрешить это сами.

— Но, если не трогать Чу, они тоже не тронут. Или не только это тяготит тебя?

Он посмотрел на меня и погладил холку коня.

— Ты царского рода, Ал-Аштара. Разве нет у тебя тяжелого предчувствия, когда видишь ты эти насыпи? Твой отец может предрекать войны и заранее готовить к ним люд, все наши цари обладали таким даром. Я не верю, что тебя бело-синий лишил его, или ты так слушаешь свою подругу, что не слышишь голос предчувствия?

Я ощутила, как лицо загорелось до корней волос, и прикрыла рот косой, как девчонка.

— Зачем ты ругаешь меня, Талай? С самого первого мига, как ты рассказал мне про Чу, сердце мое ноет при мысли о них. Но я не вижу причин. Когда отец готовит людей к войне, он твердо знает, откуда дует ветер. Я не чую его дующим от этих курганов, а другой стороны не вижу вовсе.

— Хорошо, царевна, я покажу тебе другую сторону. Видела ли ты бурых лэмо, что хоронят людей в земле?

— Да, я видела их на празднике весны.

— Они хоронят людей весной и осенью. Знаешь ли ты, кто они такие и что делают?

— Нет, я не знаю про них. Думаю, отец знает.