Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Параграф 2 предписывает раскрывать юношеству «системы славнейших философов», а параграф 3 – показывать, что «условная истина, служащая предметом умозрительной Философии, могла заменять истину Христианства до пришествия Спасителя мира»; выше (в параграфе 2 второй главы) говорится, что «в преподавании всех наук в университете должен быть один дух Святого Евангелия, ибо один он есть начало всех частных и гражданских добродетелей, которые во всяком другом духе суть токмо притворства гордости и своекорыстия». Если так, если вся мораль, существовавшая до Рождества Христова, не более чем скопище пороков, зачем же сообщать о ней юношеству? А если сообщать о ней нужно (пусть даже в особливых лекциях), зачем же именовать ее скопищем пороков? <Трудно придумать более явное моральное противоречие.> Мораль евангельская не нуждается в этих лживых уловках, чтобы доказать свое превосходство над моралью мирской.

В конце параграфа 5 говорится, что «все то, что не согласно с разумом Священного Писания, есть заблуждение и ложь». В таком случае следует отменить астрономию, потому что Гедеон приказал Солнцу: стой![677] Поэтому ставили и вопрос об изгнании геологии, ибо физическая ее часть не совпадает с историей сотворения мира, – как если бы Библия была нам дана для изучения физики. Дана она нам, согласно Апостолу Павлу (2 Тим.: III, 16–17), «для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности». Моисей, изображая творение, стремился дать своему народу высокое понятие о Божестве и в сем преуспел, нарисовав картину поэтическую и возвышенную, которая и по сей день остается неподражаемым чудом искусства. Но если бы заговорил он о водороде и кислороде, об азоте, кремнеземе, базальте и проч., если бы употребил все эти названия, которые ученым пришлось придумать для изъяснения своих мыслей, разве смог бы его понять народ малоумный, которому с таким трудом он сумел внушить понятие о едином Боге?

Глава IV, посвященная наукам политическим, утверждает в параграфе 1, что «общий предмет кафедры прав (ибо в параграфе 2 сказано, что три раздельные доселе кафедры права следует соединить) не есть изучение совершенных юрисконсультов, коих образовать обязан особенно профессор оной, по отличнейшим способностям и собственному воспитанников предназначению к сей цели, но преподание всех тех познаний, кои каждый благовоспитанный человек иметь должен и каждый гражданин приобрести обязан для сохранения в обществе своей чести, имущества и дабы не преступить закона по неведению». Хотя пассаж этот похож на сатиру или по крайней мере насмешку над юрисконсультами, заслуживает он серьезного разбора. Непостижимо желание все кафедры прав в одной смешать. Все другие университеты европейские имеют по меньшей мере четыре кафедры права. В России же должна быть всего одна. Таким образом, должен русский профессор иметь не только в четыре раза больше талантов, чем профессор немецкий, французский, итальянский и проч., но также и в четыре раз больше времени; а найти таких профессоров будет тем более трудно, что иностранные профессора, как и те, что в Дерпте служат, читают по меньшей мере 10–12 лекций в неделю, тогда как русские уставы требуют, как правило, читать всего 4 лекции. И вот этот единственный профессор, истинная цель которого давать общие наставления всякому гражданину и который уже по одной этой причине имел бы дел по горло, должен еще, как бы между прочим, образовывать совершенных юрисконсультов. Как, имея подобные представления о науках, пытаться наставлять ученых в том, что они преподавать должны? Чтобы почувствовать в полной мере всю нелепость этой статьи, достаточно прочесть, какие познания в юриспруденции требует Указ об экзаменах на чин.

Согласно той же главе, преподавание публичного права должно доказать, что правление монархическое есть древнейшее и установлено самим Богом. Но как можно доказать то, что безусловно ложно, то, что сама Библия опровергает по существу? Народ иудейский с той поры, как от прочих отделился, управляем был Моисеем, который не был царем, после – судьями, которые были всего-навсего военачальниками, избранными в тяжелые времена, а затем первосвященниками и некоторыми пророками. И только спустя 500 лет после исхода из Египта Господь дал иудейскому народу царей, которые правили еще около 480 лет. И все эти формы правления были установлены Господом. Зачем же доказывать более, чем следует? Здравый смысл, история и опыт наших дней вместе убеждают всякого здравомыслящего человека, что правление монархическое есть то, которое лучше всего приспособлено к природе человеческой и к нуждам больших народов. Это легко доказать и так же легко объяснить юношеству, которое всегда здравым рассуждениям готово внимать, но не лживой ссылке на авторитеты, которая для довершения путаницы Библию и правление друг другу противопоставляет.