Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Ни один смертный не знает и не узнает ни об этом письме, ни о предыдущем, Греции посвященном. Но поступили Вы жестоко со мной и вопреки самому себе, отказавшись меня выслушать. Один час беседы лучше бы дело разъяснил, чем десять писем. Могу ли я Ваши возражения предвидеть? Я Вам доверяю безгранично, а Вы, Вы имеете виды высшие. Впрочем, речь не обо мне, а о Вас, о Вас одном. Обязаны Вы не упустить случай в веках себя прославить.

Прощайте, дражайший враг самого себя!

Всегда, всегда Ваш Паррот

<Мог бы я это и все прочие письма другим слогом написать. Трудно ли к условленным формам прибегнуть? Но то был бы не я. Я даже тень лицемерия ненавижу. Могу на хитрость пойти, но только против Ваших врагов.>

219. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Дерпт], 20 сентября 1825 г.

Знаю, что рискую Вашей милости лишиться, в третий раз Вам сообщая о предмете, который, возможно, Вам еще в первый раз не понравился. Однако взял себе за правило обо всем Вас предупреждать, что до Вас может касательство иметь, и просто-напросто неизменному этому правилу храню верность. Привязанность расчетов не ведает. Благоволите прочесть нижеследующий отрывок.

Отрывок из «Беспристрастного корреспондента», выходящего в Гамбурге[690]

1823 – № 149 – 17 сентября

«Подлинные письма из Нафплиона от 1 августа, сообщает „Французский курьер“[691], извещают, что в этот самый день временное правительство Греции официально признало над собой власть Англии <чьего покровительства она искала> на тех же условиях, что и острова Ионийские. Известие это дошло до нашего министерства, которое пытается покамест его скрыть по причине его влияния на наш политический горизонт. Однако, несмотря на эти предосторожности, частные письма ускользнули от внимания почтовой службы и бдительности полиции. До перехода под власть британского правительства вели греческие вожди переговоры с коммодором Гамильтоном, командующим английским флотом в Леванте. Примечательно, что это достопамятное событие произошло до снятия (ныне совершенно несомненного) осады с Миссолонги и поражения на суше и на море, которое Порта потерпела возле этого города[692].

„Ежедневная газета“ сообщает также: если верить слухам, распространившимся вчера, Англия взяла греков под свое покровительство, и англо-греческое правительство в Морее и Архипелаге примет ту же форму, что и правительство Семи Соединенных Островов».

Как ни мало испытываем мы доверия к новостям газетным, эту за вымысел принять нельзя; ибо будь она вымышлена, сообщило бы о ней французское министерство, а затем ложный слух опровергло. Напротив, «Звезда» <листок министерский> ограничивается выбором между вариантами этой важной новости, опубликованными во «Французском курьере» и «Ежедневной газете», и сопровождает их некоторыми политическими и моральными замечаниями. Итак, исходя из подлинности факта, в которой не могу я сомневаться, благоволите, Государь, позволить мне несколько замечаний сперва о самом факте, а затем о том интересе, какой может он иметь для Вас и для России.

Если британское министерство решение приняло в январе, в чем я убежден, то должно было дело, несмотря на смену греческих вождей, окончиться в мае, если бы не возникло препятствий непредвиденных. Но как решение было принято только к 1 августа, ясно, что <препятствия возникли, и заключаются они исключительно в том, что> отвращение греков, не желающих быть поставленными на одну доску с Ирландией и английскими колониями, отсрочило успех переговоров. Осада Миссолонги, успехи сераскира в Морее, объединение двух вражеских флотов, быть может, недостаток денег и, главное, убежденность в том, что, даже если при каждой победе теряют греки людей в три раза меньше, чем их враги, Греции грозит опасность перестать существовать по причине нехватки людей, потому что Порта может население своих азиатских провинций под ружье поставить, чтобы истребить всех греков до одного, – все эти соображения вместе взятые побудили в конце концов <греков> несчастную эту нацию преодолеть отвращение, ради того чтобы избавиться окончательно от оттоманского ига. Ведь если греки сражались в течение четырех лет с героизмом, равным самым великим образцам историческим, несомненно, что делали они это для того, чтобы образовать независимую нацию, а не для того, чтобы покориться власти Англии.