Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя

Как бы то ни было, Брод по крайней мере в одном смысле считал себя Zwischenmensch – посредником, балансировавшим между немецкой, чешской и еврейской культурами и, следовательно, настроенным на каждую из них. «Там, где встречаются три культуры, – говорил он, – быстро возникает взаимопонимание». В то время, когда Прага, по выражению Энтони Графтона, стала «европейской столицей грёз космополитов», Брод занял место главного litterateur в культурном котле, известном как Пражский круг. (В Праге «на десяток немцев приходилась дюжина литературных талантов»¹⁴ – заметил как-то пражский художественный критик Эмиль Фактор.) Брод, в юном возрасте опубликовавший произведение под названием «Вундеркинд», рано заявил о себе как о многогранном поэте, романисте и критике – не говоря уже о таких его качествах, как предприимчивость и коммуникабельность. Начатая тогда карьера впоследствии принесла ему признание самого успешного пражского писателя своего поколения. Райнер Штах отмечает, что в возрасте 25 лет Брод уже находился на уровне Германа Гессе, Гуго фон Гофмансталя, Томаса и Генриха Маннов, Райнера Мария Рильке и других ведущих литературных светил. Вот что писал в 1912 году 27-летний литератор и журналист из Праги Эгон Эрвин Киш, который посетил кафе в лондонском Ист-Энде, где собирались говорящие на идише люди:

Здесь был парень лет девятнадцати, который сбежал из иешивы [высшей школы по изучению Талмуда] в Лодзи; он не хочет быть бохером [учащимся иешивы], не хочет становиться раввином. Вместо этого он хочет творить, покорять мир, писать книги, хочет «стать вторым Максом Бродом».

Брод был невероятно плодовитым автором (едва ли не графоманом), тогда как Кафка таким не был. В списке опубликованных произведений Брода значится почти девяносто названий: двадцать романов, сборники стихов, религиозные трактаты, полемические заметки (человек по природе не задиристый, он называл себя «полемистом поневоле»), пьесы (в том числе на библейские сюжеты о царице Эсфирь и о царе Соломоне), эссе, переводы, либретто, музыкальные пьесы для фортепиано и биографии. Собранные вместе, они представляют чрезвычайно богатую литературную биографию. (Только семь из этих многочисленных работ были опубликованы на английском.)

Брод как человек, склонный к поиску величия в других, первым попал под влияние неповторимой прозы Кафки, став первым свидетелем того, каким диапазоном выразительных средств и богатством воображения обладает его друг. Послушав, как Кафка читает свои ранние рассказы «Описание одной борьбы» и «Свадебные приготовления в деревне», Брод пишет: «У меня сложилось впечатление, что здесь говорит не обычный талант, а гений». (Брод с большим почтением прочитал черновой вариант «Свадебных приготовлений» своей будущей жене Эльзе.) После того как Кафка в 1915 году прочитал ему черновики двух глав своего романа «Процесс», Брод записал в дневнике: «Он величайший писатель нашего времени». Когда Брод читал черновики Кафки, у него не возникало чувства, будто он впервые видит подобный стиль письма; напротив, ему казалось, что он всегда был с ним знаком. Брод не подражал стилю Кафки, но изменился под его влиянием, а с какого-то момента стал относиться к Кафке с каким-то, как он сам признавал, «фанатичным почитанием». «Он стоял рядом со мной как спаситель», – напишет Брод в своих мемуарах.

Кафка также был первым читателем Брода и часто обращался к его произведениям за утешением. Так, в 1908 году он прочитал первую крупномасштабную работу Брода, авангардный роман «Замок Норнепигге: Роман безразличного человека». «Только твоя книга, – писал Кафка, – которую я, наконец, читаю, улучшает моё состояние».

Спустя два года Брод принёс Кафке черновик своего сборника поэтических произведений «Дневник в стихах» (Tagebuch im Versen, 1910). Кафка порекомендовал исключить из него около шестидесяти стихотворений.

«Макс читал мне первый акт „Прощания с юностью“. Как я могу такой, каков я сегодня, осилить это; целый год мне пришлось искать, прежде чем я нашёл в себе подлинное чувство».

Восхищение, которое Кафка испытывал перед энергичностью и инициативностью Брода, росло вместе с недоверием к самому себе. Для иллюстрации возьмем, к примеру, запись в дневнике Кафки от 17 января 1911 года, когда ему было 27 лет.