Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя

«Теперь я понял, что переговоры потерпели неудачу, и хочу сообщить вам, как я этим огорчен. Вы потеряли последний в своей жизни шанс, чтобы сохранить документы Макса Брода в том виде, в котором он, несомненно, желал это сделать, но, к сожалению, недостаточно ясно выразил свою волю. Теперь эти документы, как и бумаги Кафки, однажды станут игрушкой в личных интересах – судьба, которой не заслуживал ваш дорогой и добрый Макс Брод».

Говоря словами Генри Джеймса, обращенными к его племяннику, распорядители литературного наследия достаточно часто сталкиваются с желанием автора «как можно более жёстко помешать посмертному исследователю». Но в данном случае, по мнению Раабе, Эстер своим решением совершенно игнорировала обязанности секретаря, предавая память и труды Брода. Подобно Валери, вдове Томаса Стернза Элиота, которая до того, как выйти за поэта замуж, восемь лет работала у него секретарем, подобно Теду Хьюзу, распорядителю литературного наследия Сильвии Плат после её самоубийства в 1963 году, Эстер злоупотребила правом вето, своей способностью не подпускать к наследию биографов и исследователей. Своими завистью и тревогами она угрожала навредить той самой памяти, которую ей было поручено охранять. Так, по крайней мере, считал Раабе.

Но было ли это так на самом деле? Мешала ли предвзятость Эстер изучению наследия? Ева настаивала на том, что её мать в конце 1970-х и все 1980-е годы позволяла ведущим ученым, изучавшим творчество Кафки, знакомиться с имевшимися у неё документами. «Утверждать, что мы не допускали исследователей к материалам, – это значит лгать», – подчеркивала она. И действительно, Эстер 17 октября 1978 года заключила контракт с легендарным издателем Зигфридом Унзельдом (1924–2002), патриархом издательства Suhrkamp Verlag, на право использования рукописи Кафки «Описание одной борьбы» (17 октября 1978 года)⁴. Она также продала издательству S. Fischer Verlag права на использование фотокопий романа «Процесс», писем Кафки к Броду и дневников путешествий Кафки и Брода для академического издания на немецком языке под редакцией Малкольма Пэсли из Оксфорда (16 и 21 октября 1986 года). В последнем случае Эстер получила сумму в размере юо ооо швейцарских франков и пять комплектов первого тиража академического издания. Эстер также собиралась разрешить доступ к материалам немецким редакторам собрания избранных работ Вальтера Беньямина; оригиналы нескольких писем Вениамина к Броду, опубликованные в собрании сочинений, позже были найдены среди бумаг Эстер.

Мешала ли предвзятость Эстер изучению наследия?

В своей исчерпывающе полной трёхтомной биографии Кафки Райнер Штах, вслед за Раабе, выражает разочарование в связи с «неудовлетворительной ситуацией», которая «значительно улучшится, если литературное наследство давнего друга Кафки Макс Брода станет наконец доступным для исследователей. Этот первоклассный ресурс дал бы ценную информацию для нашего понимания литературных и исторических проблем, касающихся Кафки и того времени в целом». Я попросил Штаха уточнить, что здесь имеется в виду. Он ответил мне по электронной почте:

В 1970-х годах Эстер Хоффе в своей квартире показывала отдельные документы некоторым исследователям, в том числе Маргарите Пази⁵ и Паулю Раабе, но у них не было возможности работать с материалами «систематически». Именно по этой причине они никогда ничего не цитировали из них в своих статьях и книгах. Единственным исключением (насколько мне известно) был Иоахим Унзельд (сын Зигфрида Унзельда): после того как он купил рукопись Кафки, ему было позволено скопировать некоторые письма Макса Брода.

Малкольм Пэсли получил доступ к сейфам потому, что издательство S. Fischer заплатило немалые деньги за копии рукописей Кафки, нужные им для критического издания. Но и он не получил доступа к бумагам, которые хранились в квартире, хотя для написания комментариев они были необходимы.