Каирские хроники хозяйки книжного магазина

Я хорошо знала, о каком деле он говорит: группа консервативных юристов, которые называют себя «Юристами без границ», обратилась в суд с требованием запретить популярное издание «Тысячи и одной ночи», опубликованное в свое время одним государственным учреждением под редакцией легендарного писателя Гамаля аль-Гытани. Они хотели заменить его более приглаженной версией. Как и Махмуда, их возмущали присутствующая в этом издании лексика, связанная с сексом, и прославление вина, в которых они видели угрозу для египетской молодежи, склонение к греху. Махмуд был на их стороне. Я – нет. И до официального постановления суда я была твердо намерена держать это издание на своих полках.

– Эти истории были записаны во времена расцвета исламского мира. Это было время расцвета образования и культуры, время великих завоеваний. Ими гордиться нужно.

– Неужели вы не видите там порнографию? – резко возразил Махмуд.

– Неужели вы видите там одну только порнографию? И разве нет разницы между порнографией и искусством? – ответила я. – Ваши убеждения – ваше личное дело. Ваши действия стоили моему бизнесу продажи одной книги. Поэтому вот как мы поступим. Выждите один день. Потом позвоните клиентке. Скажите, что нашли книгу. Помните, что я проверю по системе, состоялась эта покупка или нет. Если нет, сами знаете, что будет.

Махмуд был не одинок в своих взглядах. Как известно из истории, «Тысяча и одна ночь» вызывала бурную реакцию консервативных критиков. Некоторые считали, что умеренной цензуры было бы достаточно, чтобы скрыть ее сладострастный подтекст. Другие требовали полного запрета. Французский востоковед Антуан Галлан провел над текстом собственный обряд экзорцизма, когда в начале XVIII века впервые перевел его на французский язык. В 1873 году книга была запрещена в США по закону Комстока. В Саудовской Аравии она запрещена по сей день.

В Египте «Альф лейла ва-лейла» была одним из тех полей сражений, на которых разворачивалась война между культурной идентичностью и культурной политикой. На протяжении всего прошлого века египетское правительство металось между секуляризмом и консерватизмом, не имея какой-то вразумительной и последовательной идеологии и лишь усиливая тем самым разделение общества. Между разгневанными читателями, правительствами, интеллектуалами и судебной властью вспыхивали споры и раздоры, которые не утихали десятки лет. В 1985 году другая группа консервативных юристов подала иск против издательства и двух книготорговцев за публикацию и распространение несанкционированной версии «Альф лейла ва-лейла». Суд постановил конфисковать тираж и оштрафовать всех трех нарушителей на пятьсот египетских фунтов. Их преступление: нарушение египетского закона о борьбе с порнографией и угроза моральным устоям страны. Судья подчеркнул, что запрещает не все версии, а только те, в которых содержится более ста историй с детальным описанием полового акта. Египетские интеллектуалы выразили возмущение в связи с попыткой создать новое разделение: исламское с одной стороны, порнографическое – с другой. В то время мой отец регулярно читал статьи прогрессивного журналиста Аниса Мансура, который выступал против волны исламизации, катящейся по Египту. Отец понимал, что волна эта неизбежна и неукротима. Глава департамента морали министерства внутренних дел заявил, что книга представляет угрозу для египетской молодежи. Он отказался признавать эти истории частью нашего наследия и сказал, что книгу нужно отправить в музей. Моя мать, вечный поборник всех музеев, была в ужасе от такой близорукости.

Но возникли новые скандалы, связанные с цензурой, и суды переключились на другие дела. Провокационное содержание «Тысячи и одной ночи» – метафоры, символы и двусмысленные описания, связанные с сексом, – было на время забыто. Однако эти образы по-прежнему всплывали в нашем сознании, поскольку вытеснить или подавить их никому так и не удалось. Книги всегда оказывались в центре военных действий, из-за чего бы ни разгорался очередной конфликт. Сначала поводом для нападок были политические и религиозные воззрения. Затем мишенью стал секс. И о чем бы ни шла речь – о сексе, политике, религии, верх всегда брали консервативные взгляды. Но в 2010 году, через несколько месяцев после того случая со студенткой, победила литература. Правда, даже после судебного решения право «Тысячи и одной ночи» стоять в отделе классики оставалось под вопросом. У доктора Медхата было больше сторонников, чем я могла себе вообразить.