Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне

Законодательство между тем фактически ограничивалось ростом армии и флота и финансами. Растущие расходы на оборону, нежелание социалистов увеличивать непрямое налогообложение, нежелание государств увеличивать свой вклад в имперский бюджет и опять-таки нежелание правого крыла увеличивать налоги на собственность – все это вместе существенно усложнило финансовое положение Германии. В 1913 году налог на прирост капитала был принят, несмотря на сопротивление правых и отдельных государств. Конечно, социалисты голосовали за него, и даже обсуждали налогообложение княжеских домов. Узнав об этом предложении, кайзер отправил Бетману телеграмму, в которой сообщил, что «немецкие парламентарии и политики неуклонно становятся грубиянами и хамами». Законодательная деятельность, по сути, прекратилась. В январе 1914 года министр внутренних дел открыто признал, что правительство считает его более или менее завершенной главой, и заявил, что нанимателям необходимо свободное пространство для достойной встречи иностранной конкуренции. В 1912 году на шахтах Рура произошла забастовка, а за ней еще одна – в доках Гамбурга. В обоих случаях наниматели приняли решительные меры, и из-за отсутствия солидарности в рядах рабочих забастовки закончились ничем.

В конце 1913 года большое волнение вызвало столкновение между военными и гражданскими в Заберне (Саверн), в Эльзасе. Там офицер, поддержанный своим полковником, подбил своих людей напасть на горожан. Гражданские лица, показавшие свое неодобрение, были схвачены солдатами и заключены под стражу. Генерал-губернатор был на стороне народа, но обнаружил, что не в силах контролировать военных. Он, как и военный командир, был ответственным непосредственно перед кайзером, который принял сторону военных и отказался дать аудиенцию генерал-губернатору. Потребовалась угроза отставки последнего вместе с высшими чиновниками, чтобы Вильгельм согласился что-нибудь сделать, но не сделал ничего – только отправил войска на маневры. У эльзасцев создалось впечатление, что гражданские власти не могут защитить их от армии. Канцлер не имел власти что-то изменить и, когда дошло до дебатов в рейхстаге, выступил с неубедительной защитой действий армии. Если бы он раскрыл истинное положение дел, в одночасье лишился бы должности. Депутаты, уязвленные надменной речью военного министра фон Фалькенхайна, приняли 294 голосами против 54 резолюцию о том, что «подход к делу канцлера не соответствует взглядам рейхстага». Нападки на своевольный деспотизм военных возглавил депутат центра, и консерваторы оказались в изоляции. Но только голосование не дало результатов. Правительство продолжило работать, как и раньше, провинившегося полковника оправдал военный трибунал. Шейдеман предложил, чтобы, пока правительство не начнет обращать внимание, рейхстаг отвергал все законопроекты об ассигнованиях. Эрцбергер от имени центра отказался прислушаться к этой идее, принимая во внимание внешние обстоятельства Германии.

Инцидент в Заберне стал поводом для вмешательства кронпринца в политику. Он отправил телеграмму с жалобой на «бесстыдство» местного населения и выразил надежду, что «его лишат аппетита к подобным действиям». Берлинский карикатурист изобразил Вильгельма спрашивающим: «Хотелось бы знать, откуда у мальчика проклятая привычка слать телеграммы?» Но на самом деле кайзер призывал к ответу и в тот раз, и в другие.

«Coups d’etat, возможно, имеют место в управлении республиками Южной Америки, но в Германии – я рад признать – они и непривычны, и нежелательны. Люди, которые позволяют себе выступать за подобные вещи, опасны, более опасны для монархии и ее выживания, чем самые дикие социал-демократы».

«Не всегда верьте и принимайте за правду все то, что вы видите в печати. Всегда легче критиковать, чем улучшать. Если вы последуете моему совету, то в будущем всегда будете критично относиться к игрокам и критикам. И всегда помните, что ответственные люди должны смотреть на вещи в более широкой перспективе, чем герои ежедневной прессы».