Как белый теплоход от пристани

Тогда Они смотрели друг другу в глаза и не могли насмотреться. Дышали друг другом и не могли надышаться. Желание одного тут же поддерживалось желанием второго. Встречи за ужином из омлета с колбасой по своей теплоте походили на предложение руки и сердца. Уже позже, когда Они расписались, времени на романтику стало почему-то не хватать, но даже тогда Он поддерживал её огонёк, каждый вечер возвращаясь с букетом и читая ей свои простые, но такие милые стихи. Она же смотрела на него полными слёз благодарности глазами, а в голове носилось: "Силы Небесные, спасибо!.."

9 марта

Что может принести год, начавшийся с гибели лучшего друга? Как там у них говорится: "Что ни делается – всё к лучшему"? Даже представить боюсь, к чему такому "лучшему" это может меня привести. К депрессии? Самоизоляции? Снобизму? Чувствую себя лягушачьей тушкой на ужине француза. Обнажённой и разделанной настолько, что самое щадящее дуновенье пробегает болью по голой кости. Что это? Критический возраст? Очередной этап подведения итогов прожитого или просто дурное настроение оттого, что я сам такой дурной?

Сегодня на работе понял, что должностные обязанности забросил совершенно. От слова "совсем". А, потеряв Женьку, только тем и занимаюсь, что подыскиваю ему замену. И нельзя сказать, чтобы я поставил себе такую задачу – найти себе нового Человека, нет. Это как-то само получается – оставшись на зыбкой почве одиночества, непроизвольно ищешь, к кому бы прислониться.

Впрочем, поиски всё равно не дают никаких результатов, кроме истощения. Устаю сильнее, чем после ночной разгрузки вагонов худыми руками студента. Человека в мегаполисе найти оказалось трудней, чем точку "G" в стоге сена. Но почему? Что с нами не так? Я – что, настолько невыполнимые требования предъявляю? По-моему, я жду увидеть самые элементарные вещи: чтоб Человек хоть радоваться чему-то умел, а не был бы похож на робота без батарейки, тупого, с синдромом приобретённого скудоумия в обесцвеченных глазах. Искусственного и безынициативного, перемещающегося, как холестериновая частичка, которую кровь сама несёт по сосудам. Такие для меня, что пугало для птиц: вроде и поза есть, и руки расставлены широко, и выражение лица таинственно сокрыто под соломенной шляпой, но в движение способно прийти, только когда ветер задует. Да и не тот ветер, что ветерок-безобразник, а тот, который ураган, который разметёт в клочья ветошь их голов, повалит и шарахнет оземь, вырвав подчистую их гнилое корневище.

При этом они умудряются цепляться за жизнь с упорством вирусных инфекций. Создают семьи и бледные, скучные, обречённые на безмолвное затухание в беспощадных бытовых страстишках выращивают потомство под светом телевизионного экрана и в парнике стоптанных домашних тапок.

А я – нет. Я хочу эмоций. Чувств-с желаю я! Я не хочу покоя лежачего камня, я хочу восходов–закатов, чтобы цветы в душе распускались, чтоб ветер срывал и разносил их семена по полянам!

Это много? По мне, так минимальный набор. Я же не о мечте какой-нибудь из розовых снов гимназистки толкую, а о реальных вещах: о простой и понятной задаче, для которой нас вынашивали мамы – быть счастливыми. Но с момента рождения до периода стоптанных тапок с нами, видимо, слишком много всего происходит, отчего мы успеваем забыть, как это делать, а удачные примеры других нас только раздражают.

Почему? Ведь жить уметь – это же так просто! У того же итальянца может не хватать на моцареллу, но bello, benissimo и grazie⁵ у него всегда в избытке и остаётся не только на себя, но и на соседа, и даже на хмурого, русского туриста. Он полон интереса к простым удовольствиям, растворённым в воздухе, как аромат балконных цветов. Датчане ещё лучше радуются жизни, хотя солнца у них даже меньше, чем у нас, а день короче полезного отрезка между рекламными паузами на телеканале. Для этого ими придумано несколько нехитрых правил, позволяющих создавать атмосферу дружелюбия, тепла и покоя.

Мы же ходим с печатью прожитых неудач на лице и в лучшем случае огрызаемся в спину прохожему, если тот нам покажется сильным, и презрительно фыркаем ему в глаза, если заметим в них слабость.