Как белый теплоход от пристани

А Она – ах, как Она старалась! Была весёлой и покладистой, осталась красивой и хозяйственной. Миллионам мужчин этого было бы более чем достаточно для счастья. И ему когда-то – тоже… Но Он изменился – неужели Она не может этого понять?! Иногда Он спрашивал себя: "Быть может, всё это – блажь? Переболею, перебешусь, чувства вернутся, и всё встанет на свои места?" Но чувства упирались и возвращаться не хотели. Ему приходилось ежедневно выслушивать от супруги признания в любви, а на вопросы о взаимности давиться кашлем либо отвечать односложно и скупо, отводя в сторону глаза.

Как-то Она попросила мужа встретить её после работы. Он приволочился, и Она затащила его в театр на какой-то сентиментальный спектакль: любовь, смерть, трагедия жизни. Он даже всхлипнул пару раз, не говоря уже о ней – та заливалась слезами, едва успевая менять носовые платки. И вечером, после спектакля, Он вроде бы отошёл, оттаял вроде бы, и впервые за долгое время сам, без принуждения нежно произнёс:

– Прости меня. Дурак я. И я тебя, конечно же, очень люблю.

Она чувствовала, когда Он искренен, а когда – нет, поэтому теперь заливалась слезами уже от счастья.

И шли Они домой, держась за руки, и так красиво смотрелись со стороны вместе…"

18 апреля, пятница

Шестой месяц штурмую издательства.

Отбомбился по семнадцати (!) объектам в разных городах, и ни один из них не капитулировал перед натиском моего, блин, таланта. Итог был предвидим заранее: я засыпал цели градом незаурядного (по отзывам) художественного чтива, но ни одна так и не оказалась поражена. Штампованный диалог представителя издательского Дома с моей согбенной персоной настолько заученно однообразен, что мне делается просто смешно каждый раз наступать на одни и те же грабли финала всей постановочной сцены.

Вступления всегда одинаковы: этически нормированы, проникновенно деловиты. Обыкновенно начинается так:

– Добрый день.

– Здравствуйте.

– Пожалуйста, сориентируйте меня, с кем можно переговорить относительно сотрудничества.

– Сотрудничество какого рода?

Едва сдерживаюсь, чтоб не ответить: "Сотрудничество" – среднего рода", но отвечаю неинтересно:

– Делового.

– Я понимаю, что не культурного (!). А поконкретнее?

– У меня, – говорю, – есть кой-какие литературные работы – я бы хотел представить их на ваш суд. Возможно, что-то вы сочтёте интересным и издадите. – Здесь я снова едва сдерживаюсь от улыбки, поймав на слух лирический перебор собственного наива.

– Ясно… – С этого момента отметка на шкале издательской заинтересованности стремительно ползёт вниз. – Вообще-то, мы только известных авторов печатаем… – Увы, "ясно" становится и мне. – Не знаю… У вас – что? Стихи? Проза?

– Да, – отвечаю, – проза.

Представитель (а чаще – представительница) начинает равнодушно ворошить списки с именами и должностями сотрудников. На моё везенье не уснув, выуживает оттуда самое на его (её) взгляд для меня подходящее.

– Вот. Обратитесь к (имярек).

– Спасибо, девушка. Всего наилучшего.

– До свиданья.

А как всё вежливо! Прямо хочется плакать! Но прорывает улыбкой – не могу удержаться:

– Господь наградит вас за вашу доброту семью футами под килем.

– Лучше бы нормальной зарплатой…

Приоткрыв нужную дверь, интересуюсь, изумляясь собственной воспитанности:

– Добрый день. Прошу прощенья, мне необходимо переговорить с (имярек). Я не ошибся?

– День добрый. Нет, вы не ошиблись. Я уже в курсе. Проходите. Пожалуйста, садитесь.

Прохожу. Сажусь. Располагающе, лучезарно улыбаюсь.

Ладони постепенно увлажняются – в семнадцатый (!) раз, а почему-то волнуюсь, как дебютант.

– Итак, что у вас? В электронном виде? Машинописном? Рукопись?

– Нет-нет, – отвечаю, снизу до верху просияв чистотой ботинок, белизной улыбки, незамутнённым сознанием, – в электронном.