Как Бог съел что-то не то

«Может, она шепнет что-то Котмору и он тоже подойдет познакомиться с папой – когда концерт закончится…»

– Очаровательная девушка, – заметил папа, глядя вслед Барбаре. – Совершенно очаровательная.

Папино лицо было таким умным, такая в нем проступала чуткость, что Анне вдруг стало за себя стыдно: как она может думать о папе исключительно с точки зрения пользы? Анна придвинулась к нему ближе на жестком сиденье…

С другой стороны, почему бы ей не представить папу Котмору? Это было бы прекрасным поводом… И папа обрадовался бы. Анна может отыскать Джона после концерта.

Оркестр наконец заиграл Седьмую симфонию Бетховена. И Анну захватила грандиозность музыки. Гремел траурный марш, медленная его часть. «Прекрасно!» – подумала она. Но уже в следующее мгновение симфония утратила для Анны свою неотразимость. Анна думала только о том, как перехватить Котмора на выходе из галереи – чтобы тот не ушел до того, как они с папой спустятся вниз. «Джон, я хочу представить тебе своего папу», – скажет она. Придется действовать быстро, до того, как Котмор пойдет по проходу. Анна непроизвольно подвинулась – и тут нечаянно обратила внимание на папино лицо.

Он сидел совершенно неподвижно – голова чуть приподнята, руки сложены перед собой, глаза наполовину прикрыты. А по щекам бежали слезы.

– Папа, – тихо сказала Анна, и все другие мысли куда-то отступили.

Он попытался что-то сказать, но не смог. Потряс головой – и в конце концов прошептал: «Музыка…»

Анна обеспокоенно положила свою руку на папину и придвинулась к нему вплотную. А вокруг них ревела музыка…

Но вот все стихло. Люди вокруг поднялись со своих мест, захлопали, стали надевать пальто.

– С тобой все в порядке? – шепотом спросила Анна.

Папа кивнул:

– Еще минутку.

Они остались сидеть на своих местах. Галерея опустела.

– Извини, что встревожил тебя, – сказал папа. – Это так… – он сделал жест рукой, как будто желал обнять все вокруг. – Я не слышал музыки много лет.

Папа поднялся, и они с Анной медленно двинулись следом за остальными. На свежем воздухе папа совсем пришел в себя. Почти стемнело. Они пробирались сквозь толпу расходившихся зрителей. Папа оглянулся на погружавшийся в темноту театр и прошептал: «Прекрасно!»

На углу Анна краешком глаза заметила Джона Котмора в компании Гарри и Барбары. Мелькнула мысль: может, подойти? Но это было бы нехорошо. Они с папой, взявшись за руки, пошли в сторону метро. Покупая билеты, папа вдруг спохватился:

– Такие сильные эмоции! В результате я забыл свою шляпу.

– Я сбегаю за ней.

В сумерках Анна бросилась назад к театру. И опять в ней вспыхнула безумная надежда: еще можно встретить Джона! Все еще может сложиться иначе!

Галерея оказалась заперта. Анна прошла по фойе и внезапно увидела его – темный силуэт в дверном проеме. Котмор стоял спиной к Анне, и с ним кто-то еще, и этот кто-то стоял так близко к Джону, словно они были единым целым. И еще до того, как Анна расслышала их слова, она поняла, кто это.

– Что теперь будем делать? – спросил Джон Котмор.

– Давай пойдем домой, – ответил из темноты голос Барбары.

Глава двадцать вторая

Анна толком не помнила, как ехала домой: она прошла мимо двух людей, стоявших в дверном проеме… отыскала папину шляпу… они сели в вагон метро… По папиному лицу Анна поняла, что он еще не совсем вернулся к своему обычному ироническому отношению к жизни и нуждается в ее помощи. Только это и помогало ей не отдаться смятению полностью.

Но Барбара!.. Если бы это была жена Джона, Анна еще могла бы понять… И давно это все началось? В каникулы? Или еще раньше, во время семестра? И знала ли Барбара про Анну? Возможно, они с Джоном обсуждают ее, смеются над ней, над ее идиотской привязанностью. А она показывала ему все свои рисунки, покупала для него сахарин в обеденный перерыв… Каждая новая мысль была болезненней предыдущей. И ей (какой-то части ее существа) хотелось разрыдаться и выплеснуть все папе. Но с другой стороны, она понимала, что не решится заговорить об этом.

– У тебя все хорошо? Что-то ты бледная, – заметил папа.

Анна кивнула: да.

– А как ты?

Папа сидел в метро рядом с ней и нервно растирал одну руку другой.

– Что-то у меня покалывает пальцы, – сказал он.

И эти слова так разительно контрастировали с ее собственными эмоциями, что Анна рассмеялась:

– Ох, папа! Дорогой!..

– Ну вот! Я не хотел тебя напугать, – сказал папа, обнимая Анну за плечи.

Она покачала головой:

– Нет, я о другом!

На мгновение Анна испугалась, что папа спросит, о чем именно.

Но он только повторял:

– Ну вот! – А потом очень нежно добавил: – Что было, то прошло.

Следующий день был ужасным. Работы в конторе почти не было. Миссис Хеммонд не пришла. И даже мисс Клинтон-Браун и мисс Поттер взяли отпуск. Все утро, делая вид, что заполняет карточки и мотает шерсть, Анна думала о Джоне Котморе. Все кончено. Я ничего не хочу делать; я никого не хочу видеть.