Как читать романы как профессор. Изящное исследование самой популярной литературной формы

Итак, предложения длинные, предложения короткие, простые, сложные, составные. Любых форм. Какие из этих форм правильны? Те, которые действуют. Закон стиля романа гласит: нет правил для длины и структуры предложений, кроме продиктованных романом, в котором они используются. Обычно так и происходит. Мы на седьмом небе от счастья, когда можем установить связь между стилем и историей.

Я, возможно, создаю ложное впечатление об одержимости писателей стилем, потому что, рассуждая сейчас, мы предполагаем, что каждый романист либо сам искушенный стилист, либо, по крайней мере, искушен в вопросах стиля. Но все же рискну предположить, что подавляющее большинство романистов создавали и создают свои предложения под лозунгом «вперед и с песней». Определенно, подавляющее большинство романов представляют собой в лучшем случае всего лишь работоспособную прозу. И в этом в общем-то нет ничего плохого. Генри Джеймса мы справедливо считаем одним из величайших новаторов в художественной литературе и на макро-, и на микроуровне. А его великий современник, Уильям Дин Хоуэллс, вряд ли очарует кого-нибудь волшебством своих предложений. Вот вам отрывок из «Возвышения Сайласа Лэфема» (1885), опять выбранный более-менее случайно.

На другой день главный бухгалтер, завтракая за длинной стойкой того же ресторана рядом с Кори, заговорил с ним о Лэфеме. Уокер явно получил свою должность не за выслугу лет; хотя высокая залысина и круглое лицо придавали ему вид пожилого человека, его можно было принять и за крупного младенца. Густые желтоватые усы не позволяли думать ни того ни другого, а быстрые легкие движения выдавали человека не старше тридцати, это и был возраст Уокера[39].

Вы спросите: что же тут не так? Ничего, решительно ничего. Предложения делают свое дело, то есть двигают повествование вперед, не вставая с ног на голову и никак не мешая выполнению задачи. Другими словами, они работоспособны, а как раз этого Хоуэллс и добивается в своей прозе. Если она не поет, то потому, что он к этому не стремится. К тому же не забывайте, что Хоуэллс был неплохим работником: близкий знакомый Марка Твена и Генри Джеймса, биограф Линкольна, консул США в Венеции, редактор (более десяти лет) литературного журнала The Atlantic Monthly, автор бестселлеров, в общем, как ни крути, а литературный мэтр. Если от своей прозы он хочет именно работоспособности и если, более того, он ее и получает, кто будет роптать?

Или вот: почти его современник, Арнольд Беннет. Он пишет о своей родной Англии, а не об Америке Хоуэллса, но пишет очень похоже.

А потом, в этот последний день года, второго года ее позора и душевного вдовства, вновь появился мистер Скейлз. Она мимоходом зашла в лавку и там обнаружила его беседующим с ее матерью и мистером Пови. Он опять посетил их округ и ее. Она поздоровалась с ним за руку и скрылась, ибо не смогла бы остаться на месте. Никто не заметил ее волнения, потому что она окаменела. Причины его отсутствия и возвращения она не знала. Она ничего не знала[40].