Как далеко до завтрашнего дня… Свободные размышления 1917–1993. Вехи-2000. Заметки о русской интеллигенции кануна нового века

На самом деле эти семинары – их было немного – представляли собой довольно продуманный природоведческий ликбез, который Тимофеев-Ресовский устроил нам, машинным математикам. И не без задней мысли. Дело в том, что Николай Владимирович был глубоко убежден в том, что пришло время, когда естествознание так же, как и физика, потребует для своего развития всей мощи современной математики. Он понимал, что самим биологам и естествоиспытателям с такой задачей не справиться, и старался привлечь внимание и интерес профессиональных математиков, прежде всего тех, кто интересовался методами компьютерного моделирования. И его выбор нашей компании был совсем не случайным, так же как и выбор материала для обсуждения. Я думаю, что он добился определенного успеха: мы начали серьезно изучать работы Вернадского, подружились с очень интересным почвоведом Виктором Абрамовичем Ковдой и начали искать свой собственный путь в науках о природе.

Пару раз мне не удалось собрать семинар, и тогда мы встречались вдвоем. Оба эти разговора имели для меня важные последствия.

Однажды Николай Владимирович попросил меня прикинуть, сколько жителей планеты смогут при нынешнем уровне технологического развития вписаться в естественные циклы круговорота веществ. Я провозился с этой проблемой довольно долго. Месяца три-четыре. Как-то он позвонил мне по телефону и спросил, могу ли я сказать ему хоть что-нибудь по этому вопросу. Я сказал, что очень высок уровень неопределенности, поэтому мой ответ неточен, но по моим расчетам получается что-то между двумястами и восемьюстами миллионами людей. Он расхохотался и сказал: почти правильно, пятьсот! – и без всяких расчетов. В самом деле, лишь десять процентов энергии, используемой людьми, составляет возобновимая энергия, то есть энергия, которая участвует в круговороте. Все остальное дает кладовая былых биосфер или запасы радиоактивных материалов, полученные Землей при ее рождении. Значит, для того чтобы не расходовать земных запасов, которые уже нельзя возобновить, чтобы не нарушать естественного круговорота веществ и жить в согласии с природой, как и все другие виды живых существ, человечество должно либо поубавить свои аппетиты и найти новые технологические основы своего существования, либо пойти на десятикратное сокращение числа жителей планеты. Оказывается, Тимофеев-Ресовский знал заранее такой ответ и хотел посмотреть, как я до него дойду сам – элементарный розыгрыш в его стиле.

Но он заставил меня задуматься над другим вопросом. Человечество взаимодействует с природой как единый вид. Что из этого должно следовать? А должно следовать многое. В том числе и новое представление о прошлом, настоящем и будущем общества. Попытка проследить то, что должно вытекать из этого факта, привела меня к полной перестройке моего представления о диалектике общественного развития.

Другой разговор состоялся значительно позже, в Обнинске, когда я уже начал серьезно размышлять о биосферных проблемах, внимательно читать Вернадского и думать о том, как научиться изучать взаимодействие человека как биологического вида и биосферы, неотделимой частью которой он является. Видя все бесконечное разнообразие культур, образов жизни, экономики, я старался понять, что же может стать отправной позицией для изучения этого взаимодействия. Да и вообще – как можно изнутри системы изучать ее всю в целом, когда мы можем располагать только локальной информацией: опыт над биосферой просто невозможен хотя бы потому, что он бесконечно опасен!

И однажды после какого-то совещания в городском доме культуры в Обнинске в ожидании электрички мы разговаривали с Николаем Владимировичем об этих проблемах. Я ему подробно рассказал о своих сомнениях в возможностях эффективного научного анализа и о том, что я не вижу других проблем, столь же значимых для человечества. Я сказал и о том, что без машинной имитации глобальных биосферных процессов нам просто не обойтись. Но как к этому подступиться?

Итак, в отличие от обычного этот разговор начался с моего монолога. Тимофеев долго не перебивал. Когда я кончил, он сказал примерно следующее: «Я вижу, что вы дозрели. Без моделирования здесь не обойтись, хотя это и невероятно трудно. Но игра стоит свеч. Никто, кроме вас, сейчас этим заниматься не сможет и не станет, а заняться этим необходимо». Вот такое я тогда получил благословение. Очень для меня важное.

Это был мой, по существу, последний разговор с Николаем Владимировичем. У него скончалась жена, и он сам начал очень быстро сдавать. Как-то вместе с Ю. М. Свирежевым мы поехали его навестить в Обнинск. Тимофеев был уже другим – исчез блеск в глазах, ко многому он потерял интерес. Николай Владимирович задавал вопросы как бы по инерции, не очень вслушиваясь в ответы. Мне казалось, что у него начала сдавать память.

Через некоторое время я узнал, что он скончался.

Глобальные проблемы: Форрестер, Медоуз и прочие