Как до Жирафа…

– Я вам хоть тонну платков пришлю, лишь бы вы не плакали.

– С-спасибо…

– А вас на китайском вчера очень не хватало, – продолжил богатырь. – Тема была интересная. И полезная очень для бизнеса. Но я не буду спрашивать, почему. Это личное, да?

Я горестно закивала.

– Я на планшет записывал занятие. Хотите вам скину?

– Да-а, хочу-у-у, – с выдохом получилось у меня на гундосый распев. – Спасибо…

– Я рад вам помочь, – просиял Добрыня. – Был бы рад ещё больше, если бы вы сказали, кому мозги вправить. Хотя постойте-ка! Я знаю! Это ведь тот молодой хлыщ, с которым вы на презентации были? В Конгресс-холле?

Я вскинула на него глаза:

– Не надо, прошу вас! Я сама виновата…

Да, сама! Я не должна была. Хотела вчера урвать кусочек неположенного счастья! Решила, что имею право. А ведь нет. И меня, как щенка, ткнули носом в лужицу: не лезь, Кутейкина, не твоё, не трогай!

А где искать счастья? Неужели мне совсем не положено? Как теперь видеть Андрея на работе? Как испытывать вечное унижение? Как?! Он ясно выразился, предельно ясно! Он считает так же, как и его отец. Всё это для него не больше, чем бордель. С ребёнком понянчилась? Ну, спасибо. И всё на этом. Я показалась себе использованной и ничтожной. Наверное, даже хуже, чем тогда – когда мне изменил Миша. Я высморкалась в платок. И вдруг спросила:

– А у вас фирма своя?

– Не совсем, я директор представительства. Сейчас, минутку. – Он вручил мне визитку.

Я прочитала буквы золотым тиснением на мраморно-зелёном: «Денис Павлович Давыдов, «Сибирская нефть и газ» и вздохнула:

– Нефть… Жаль, вам переводчики не нужны.

– Отчего же не нужны?! – загорелись глаза у Добрыни-Дениса. – Очень нужны! Но какой у вас язык помимо китайского?

– Английский, французский, немецкий, – нетвёрдо вымолвила я.

– Ого, Катюша, да вы полиглот! – округлились глаза у Добрыни. – Когда вы успели?! Вы ведь так молоды. Сколько вам – двадцать два, двадцать три?

– Двадцать семь. Просто я из переводческой династии. У меня не было шансов не говорить на этих языках, – грустно констатировала я. – Бабушка в понедельник говорила со мной на одном языке, во вторник – на другом, в среду – на третьем.

– Прямо как у Ленина, – покачал крупной головой Добрыня.

– Бабушка тоже так говорила. Когда я хотела только на русском, она на меня игнорировала.

– Потрясающая бабушка!

– Была…

– А ваши родители?

– Мама погибла, я её не помню. Отца тоже.

– Значит, вы совсем одна? Сирота? – с сочувствием спросил Добрыня.

– Ну, не совсем. Точнее, совсем, – призналась я. – Какая, впрочем, разница? Я взрослый человек.

– Но такой уязвимый.

– Нет, – я мотнула головой, – это просто… просто иногда бывает больно. Простите… Так что вы сказали насчёт работы?

– В ближайшее время открывается новая вакансия, жду утверждения от центрального офиса. Но возможен переезд. Точнее, не возможен, а точно будет. Нас переводят в Москву.

Моё сердце дрогнуло, а разум сказал: так даже лучше. В этом городе было столько боли! И будет! Я буду надеяться постоянно увидеть Машу, но мамой мне ей не стать. Это чужой ребёнок! Я буду думать о царевиче и страдать, умирать снова и снова… Как же права была бабушка: красивые мужчины – зло, а я «вся в маму, меня тянет к тем, кто плохо относится, кто не ценит и никогда не оценит»: к Артуру Безножкину в школе, к Никите, сыну капитана, на море; к Мише; теперь к Андрею… Бабушка хотела, чтобы я была интеллигентной, а я оказалась столь же лёгкого поведения, как и моя мама. Бабушка даже умерла от сердечного приступа, наверняка догадавшись, что Миша мне изменил, а я ему отомстила… Глупо и бессмысленно.

Хотя в чём винить царевича? Я сама пришла вчера к Андрею! Сама влюбилась! Сама его поцеловала вечером! Так чего же мне ждать от него? Предложение роли няни и ночной бабочки. Это большее, на что я могу рассчитывать. Ведь он ни разу не сказал ничего о своих чувствах. Потому что их у него нет. За ночь было столько возможностей! А я просто сдалась на волю победителя. Но долго так не протяну… Я даже не знаю, как сегодня на работу прийти!

Потому я переборола боль в груди и через ком в горле ответила:

– Меня не пугает переезд.

– Это же замечательно! – воскликнул Добрыня. – Но хотел бы узнать ваши пожелания по финансам, вдруг такому специалисту наша компания просто не сможет сейчас выделить требуемый бюджет. Хотя… хотя я бы и сам доплачивал.

– Нет, этого не нужно, – вспомнив о достоинстве, сказала я и назвала размер своей зарплаты.

– Сколько?! – округлились глаза у Добрыни.

Я повторила, а он пробасил:

– У меня слов нет! Вот просто нет слов! Ганди правильно сказал, абсолютно правильно: «Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность!»

Я втянула голову в плечи.

– Извините, я не знала, что это так много… Но мне правда так платят, бóльшую часть в конверте…