Как государство богатеет… Путеводитель по исторической социологии

Шанин показал, что революция на селе имела иной характер, чем в городе, и плохо вписывалась в марксистскую картину. Она была направлена на решение конкретных задач, важных для крестьянства, но не на переустройство мира. Мужики воевали с помещиками, громя усадьбы и стремясь отобрать землю, которая, как они считали, должна принадлежать общине. Но антикапиталистической революции в деревне не было. Не было войны с кулаками, которая должна была вроде бы вытекать из марксистской теории, а вопросы распределения земли обычно решались общиной на сходе. Причем порой при доминировании богатых, умных и влиятельных крестьян. «Социальный характер беднейшей прослойки делал крайне маловероятным ее объединение в самостоятельный класс и ее активное участие в независимых политических акциях. А тот факт, что на селе фактически не было разделения на качественно различные и конфликтующие между собой группы работодателей и наемных рабочих, смягчал потенциальные классовые конфликты» [Шанин 2020: 298].

По сути дела, крестьяне в совокупности (как бедняки, которые не были пролетариями из марксистских книжек, так и кулаки, которые не были капиталистами) воевали лишь с теми, кто вмешивался в их жизнь, стремясь либо отнять землю, либо замучить продразверсткой. Община воевала с чужаками, как белыми, так и красными, но не занималась развертыванием социалистической революции [Там же: 253].

Взгляд Теодора Шанина на революцию сохраняет актуальность по сей день, хотя, конечно, далеко не все в его книгах пережило свое время. Так, например, вряд ли можно согласиться с шанинским увлечением протекционизмом. Думается, что при взгляде на экономику ученый допускал то самое упрощение реальности, с которым боролся при анализе истории. Он хорошо видел провалы рынка (особенно в развивающихся странах), но, возможно, не замечал, что провалы государства при проведении протекционистской политики могут быть не менее значительными.

Но протекционизм – это частность, практически не связанная с тем значением, которое и по сей день имеют книги Теодора Шанина. Помимо всего прочего они учат нас искать ответы на сложные вопросы, отвергая простые и очевидные «истины», вытекающие из давно сложившихся представлений.

Старой власти уже нет, а новой еще нет Революция глазами Егора Гайдара

Исторические исследования, написанные крупными государственными деятелями, встречаются нечасто. Трудно быть одинаково компетентным в двух столь разных сферах, как наука и управление. Тем не менее Франсуа Гизо и Уинстон Черчилль показали в свое время, что это возможно. Егор Гайдар тоже опубликовал несколько книг, анализирующих исторический аспект проблемы модернизации. Особое место среди них занимают «Смуты и институты» – одна из последних и самых интересных его работ (первая публикация в книге Гайдар Е. Власть и собственность: Смуты и институты. Государство и эволюция. СПб.: Норма, 2009).

Мне представляется, что работа над ней была для Гайдара очень личным делом. Даже более личным, чем работа над «Гибелью империи». Поскольку в той большой книге Гайдар рассказывает, как огромная советская империя подошла к кризисному состоянию, во время которого ему лично довелось проводить реформы, а в «Смутах и институтах» он анализирует, что непосредственно происходит с обществом в момент, когда государство развалилось, наступил хаос, и реформаторам надо каким-то образом из этого хаоса выныривать, таща за собой страну, обиженную на всех и униженную собственными неудачами, издерганную от страха и упирающуюся из-за постигшей ее в состоянии хаоса полной дезориентации. «Смуты и институты» – уникальное исследование, в котором человек, лично переживший опыт работы премьер-министром в условиях серьезной смуты, сам анализирует эпоху распада государственных институтов, как профессиональный ученый.

«Мы диалектику учили не по Гегелю»

Гайдар дополняет своим трудом ключевые историко-социологические исследования, глядя на проблему как бы изнутри органов власти и анализируя, почему всякая настоящая революция разрушительно действует на жизнь общества. Его книга совершенно уникальна: это тот редкий случай, когда российский автор явно более компетентен, чем многие западные профессора. Те почти всегда лучше подготовлены теоретически, чем мы, но лично в ситуации революционного хаоса они не жили и изучают его лишь по книжкам. А Гайдар не только жил, но и пытался лично с этим хаосом совладать на своем посту.

«Под революцией обычно понимают потрясения, снимающие препятствия на пути развития общества, – пишет Гайдар. – Но революция – это часть более широкого круга явлений, связанных с тем, что старой власти уже нет, а новой еще нет. Не случайно в русском языке слово „революция“ перекликается со словом „смута“, периодом хаоса и беспорядка. <…> Смута – социальная болезнь, сопоставимая по последствиям с голодом, крупномасштабными эпидемиями, войнами» [Гайдар 2009: 8–9, 13].