Читаем Как говорить правильно: Заметки о культуре русской речи полностью

Заслуживает всяческой поддержки и в свое время нашла сочувственный отклик инициатива советского писателя Ф. В. Гладкова, выступившего с призывом объявить войну «позорному пережитку» — сквернословию. Гладков писал: «В нашем быту есть еще заразительные пережитки, которые держатся упорно, как трудно излечимый порок. К таким пережиткам... я отношу сквернословие и всякую похабщину, вошедшую в язык некоторых людей... Это блудословие придает речи таких людей особый пакостный стиль, который бытовал когда-то в ночлежках, в кабаках, притонах и на постоялых дворах. На фоне огромного роста духовной культуры народа этот позорный пережиток особенно заметен... Я убежден, что наша здоровая, передовая советская молодежь, для которой дорого достоинство нашего советского человека, со всей решительностью поднимется на борьбу с отвратительным пережитком — со сквернословием и на предприятиях, и в общественных местах, и в частных разговорах. Нельзя оставлять без внушения и взыскания хулиганские слова, нельзя относиться снисходительно к этой словесной мерзости, оправдывая людей тем, что они употребляют ругательства не злонамеренно...»[24].

Часто говорят, что брань срывается с языка не по злому умыслу, а по привычке. Дурная привычка никогда не была оправданием дурного поведения. А кроме того, как правило, привычка извергать потоки словесной брани и хулы начинает действовать во вполне определенных случаях, когда ругатель хочет оскорбить или унизить другого человека. Значит, такой ругатель прекрасно отдает себе отчет в своих речевых действиях.

Наше общество не может и не хочет терпеть оскорблений человеческой чести и человеческого достоинства — ни делом, ни словом, которое тоже оказывается одной из разновидностей людского дела. Обязанность граждан уважать других, их честь и достоинство предусмотрены Конституцией.

Борьба за речевую культуру, как видим, прямо переходит в борьбу за моральную культуру человека. Бели общество сумеет преодолеть словесную грубость, тем самым будут резко увеличены душевные силы людей. Вежливость, тактичность, заботливое отношение к товарищу, умение вовремя подумать о настроении и заботах ближних — все это не совмещается с речевым хулиганством. И каждый человек, преодолевая в себе порывы к речевой распущенности, привычку к вульгарности, помогает утверждению подлинной человечности, во имя которой живет и борется новое общество.

Великий лозунг социалистического мира — «Человек человеку — друг, товарищ и брат» — поднимает уважение к другим людям, а значит, и самоуважение людей.

<p><strong>О СОРНЯКАХ ПУСТОСЛОВИЯ</strong></p>

В хорошей речи каждое слово нужно. Однако немало примеров бездумного употребления слов, лишенных «рабочего задания». Такие слова — ненужные, пустые. За ними нет мысли, нет чувства. Они оказываются своеобразными сорняками, хотя ничем не нарушают литературно-языковую норму. Но они сорняки потому, что лишают речь силы, выразительности, делают ее блеклой и вялой.

В. И. Ленин беспощадно боролся с пустословием, с красивым фразерством буржуазных либералов, он видел большое достоинство в умении писать ясно, точно и сжато, он прямо говорил, что «излишние слова только ослабляют совершенно достаточное и рельефное выражение мысли»[25].

А кому не приходилось читать справки, похожие, например, на эту:

Дана настоящая справка гражданину Ивану Петровичу Петрову в том, что данный гражданин действительно работает в должности инженера на заводе «Двигатель революции» и проживает по ул. Лебяжьей, в доме N° 8, кв. N° 9, что подписью и приложением печати удостоверяется.

А вот как эта же справка могла бы быть написана:

Инженер завода «Двигатель революции» Иван Петрович Петров живет на ул. Лебяжьей, в доме N° 8, кв. №9.

[Подпись и печать]

Нетрудно убедиться, что вторая справка более чем вдвое короче первой. И — яснее!

Писатель В. Овечкин в известной серии очерков «Районные будни» нарисовал районного оратора-водолея:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки