Как я год жила по Библии

Увидев ее, Иеффай разорвал на себе одежды и зарыдал. На первых этажах иудейских домов обыкновенно устраивался хлев для скота: он-то был уверен, что навстречу ему первой выйдет какая-нибудь домашняя скотина! Иеффай рассказал дочери о клятве и сказал, что нарушить ее не может. Девушка мужественно приняла свою судьбу. Попросила лишь отсрочки на два месяца, чтобы побродить по холмам и оплакать вместе с подругами свою горькую участь.

В отличие от хорошо знакомой нам истории Исаака, эта история не окончилась божественным вмешательством. Иеффай выполнил свой обет: убил дочь во имя Божье. Ягненок не заблеял в кустах, ангел не остановил его руку, и от дочери Иеффая не осталось ни имени, ни гробницы.

Но женщины Израиля ее не забыли.

«И вошло в обычай у Израиля, – заключает повествователь, – что ежегодно дочери Израилевы ходили оплакивать дочь Иеффая Галаадитянина, четыре дня в году» (ст. 39–40).

Они не смогли спасти ей жизнь, но смогли защитить ее память, вспоминая и рассказывая ее историю – год за годом, четыре дня в году, на некоей таинственной церемонии, быть может, в тех самых горах, где дочь Иеффая оплакивала свою неминуемую смерть. По всей видимости, эта традиция сохранялась и во время написания Книги Судей. Но безжалостное время стерло ее: дочери авраамических религий не вспоминают больше о дочери Иеффая.

Мне захотелось восстановить этот обычай – хотя бы для себя; и я пригласила подругу Кристину почтить вместе со мной память женщин-героинь «темных» библейских текстов.

Быть может, от женщины, время от времени именующей мужа «господином», такое предложение прозвучало странно. Но Кристина достаточно эксцентрична, чтобы принять его всерьез. Молодость и мечтательность соединяется в ней с острым умом и удивительной силой и цельностью чувств: ее смех может вас застать вас врасплох, гнев – всерьез напугать. Кристина выросла в очень благополучной и любящей семье, укрытая от всех внешних треволнений: сейчас она только постигает социальные условности – и обычное вежливое лицемерие южной культуры, к которому все мы с детства привычны, порой дается ей нелегко.

Однажды мы с Кристиной были в гостях у третьей нашей подруги Меган, заворачивали подарки для рождественской елки в церкви. Я сделала Меган комплимент, заметив, что в доме у нее удивительно чисто и приятно находиться.

– Ох, ты бы только видела, что творится у меня в гардеробе! – ответила Меган. – Туда я все запихиваю, когда приходят гости!

– А можно посмотреть? – спросила вдруг Кристина.

Меган, которую этот вопрос застал врасплох, разрешила.

Кристина зашла в спальню, открыла гардероб, посмеялась над тем, что там увидела, а потом вернулась в комнату и сказала:

– Ну да, там полный беспорядок. Но я же не перестану из-за этого с тобой дружить!

В этом – вся Кристина.

К церемонии мы готовились несколько недель: Кристина трудилась над деревом и красками, я – над стихами и прозой. Наконец, перед самым Рождеством, когда повсюду уже светились елки и свисали с окон бумажные снежинки, Кристина пришла ко мне с тяжелым пакетом. Мы поставили посреди гостиной кофейный столик, сами сели перед ним на полу и начали церемонию.

Начали мы с дочери Иеффая, чья история и навела меня на мысль почтить женщин так, как делали когда-то жены и девы Израильские. Я прочла ее историю из Книги Судей 11, а затем – короткое стихотворение Филлис Трайбл о трагической судьбе этой девушки. Кристина поставила на кофейный столик высокую и тонкую восковую свечку, зажгла, и мы произнесли хором:

– Мы помним дочь Иеффая!

Затем Кристина прочитала историю наложницы из Судей 19 – той, которую муж выдал на потеху толпе, которую изнасиловали, убили и расчленили. В ее честь Кристина зажгла на кофейном столике высокую, тонкую, белую свечу и произнесла:

– Мы помним безымянную наложницу!

Потом мы почтили Агарь, чье изгнание из дома Авраама едва не стоило ей жизни. Я прочитала ее историю из Книги Бытия 21 и стихотворение Тамам Кан, которое начинается словами: «Не менее пророков, говорит Агарь…». В честь Агари мы поставили на стол массивную обетную свечу цвета дамасской розы и зажгли ее, сказав хором:

– Мы помним Агарь!

Вспомнили мы и Фамарь из истории Давида, женщину, которую изнасиловали в царском дворце, опозорив и разрушив ее будущее. Потрясающее стихотворение Николы Сли сплетает вместе истории всех этих женщин и соединяет их с безымянными и безмолвными жертвами мизогинии по всему миру. Как и Сли, мы клялись «слушать и слышать, как бы ни было больно… пока хоть одна женщина на земле остается жертвой насилия»[44]. Вместе мы зажгли высокую, мощную, как колонна, белую свечу и произнесли:

– Мы помним Фамарь!