Как я год жила по Библии

Пояс я изготовила за сорок пять минут. Взяла широкую белую ленту, выложила на ней блестящими розовыми термоклейкими буквами «ЖЕНЩИНА ИЗ ПРИТЧ 31», хорошенько прогладила утюгом и скрепила концы ленты ярко-розовой декоративной булавкой, на манер парадной ленты королевы красоты. Вышло отлично! Ленту вместе с шарфами, ковриками и лечебным мешочком я продала на eBay, выручила за все вместе семьдесят пять долларов и пожертвовала в «World Vision», выполнив таким образом сразу две задачи: «пояса доставляет купцам» и «длань свою открывает бедному». Но прежде чем все это сплавить, Дэн сфотографировал меня в пурпурном платье, шарфе, ленте и с подушкой в руках, и эту фотографию я поставила себе в профиль на фейсбуке.

Вложения в сельское хозяйство мы решили отложить до тех пор, пока не разбогатеем и не сможем позволить себе разные излишества: детей, айпады или выращивание корнеплодов у себя под окнами.

Шапку я так и не связала, и вторую подушку не сшила. Из семи задач на каждый день мне обычно удавалось выполнять не больше трех-четырех. Однако я расчистила от снега подъезд к гаражу и купила у «Лоу» правильные лампочки, чтобы сердце Дэна было уверено во мне. А уже в середине февраля взялась за последнюю задачу, еще стоящую между мной и доблестью: восхвалила Дэна у городских ворот.

В пятницу после обеда, около четырех часов (в Дейтоне самый час пик, как вы понимаете) Дэн отвез меня на границу города, к гигантскому плакату «Добро пожаловать в Дейтон!» Там-то я и простояла полчаса на холоде, держа в руках плакатик: «ДЭН ЛУЧШИЙ!» Из тридцати пяти человек, проехавших мимо, никто мне не посигналил, не помахал, даже от удивления не врезался в столб. Должно быть, они думали, что я просто проиграла пари. Это меня немного разочаровало; но сильнее было облегчение от того, что адский месяц наконец закончился. Домой я ехала с легким сердцем, чувствуя себя победительницей.

Мораль этой истории, думаю, в том, что подражать какой-то другой женщине – пусть и женщине из Библии – почти всегда плохая идея. Как говаривала Джуди Гарленд[55]: «Лучше быть первосортной версией себя, чем второсортной версией кого-то иного». Пытаясь подражать древней ближневосточной даме из знатной еврейской семьи, я превращаюсь в сильно ухудшенную копию женщины из Притч 31. А ведь смысл совсем не в этом.

Женщина из Притч 31 – «доблестная жена» не из-за того, что она делает, а из-за того, как она это делает. В этом ее урок. Что бы вы ни делали – делайте это доблестно. Ремонтируете старую мебель, воспитываете непоседливого двухлетку, боретесь с торговлей людьми, возглавляете собственную фирму… да хоть просите о помощи – будьте отважны и тверды.

Рискуйте. Трудитесь без устали. Совершайте ошибки. А наутро вставайте – и все сначала!

И окружайте себя людьми, готовыми воспеть вам хвалу.

Астинь, другая царица

Но царица Астинь не захотела прийти по приказанию царя.

Эсф 1:12

О царице Эсфирь, юной красавице, что внушила персидскому царю любовь к себе, а затем спасла свой народ в трудный час, войдя к царю без зова и взмолившись о милости, слышали практически все. Но немногие помнят Астинь, другую царицу, чье мужество позволило Эсфири исполнить свое предназначение, – царицу, без которой не было бы этой истории.

Согласно Книге Эсфирь, Астинь была женой Артаксеркса, царя Персии. Однажды, на вершине своего богатства и славы, Артаксеркс затеял роскошный семидневный пир для своих вельмож и царедворцев. День и ночь в дворцовом саду не смолкала музыка и радостные крики; мраморные колонны были обвиты белыми и синими полотнищами, а пирующие возлежали на ложах, изготовленных из золота, серебра и драгоценных камней. Вино лилось рекой: все могли пить, сколько пожелают. Рабам приказали наливать гостям без ограничений; и, чем дольше длился пир, тем более становился разгульным и буйным.

На седьмой день, «когда развеселилось сердце царя от вина» (Эсф 1:10), Артаксеркс приказал семи евнухам, служившим ему, привести в дворцовый сад царицу Астинь. Царица была прекрасна, и он хотел похвалиться ее красотой и усладить ее телом взоры своих гостей. Предание гласит, что он хотел заставить царицу раздеться и нагой, в одном лишь царском венце, предстать перед вельможами.

Слуги передали царский приказ, но Астинь отказалась повиноваться. Ее решимость разгневала царя: он обратился к ближайшим своим советникам и спросил их, как наказать царицу за неповиновение. Наперсник его по имени Мемухан отвечал: «Не пред царем одним виновна царица Астинь, а пред всеми князьями и пред всеми народами, которые по всем областям царя Артаксеркса; потому что поступок царицы дойдет до всех жен, и они будут пренебрегать мужьями своими и говорить: “Царь Артаксеркс велел привести царицу Астинь пред лице свое, а она не пошла”. Теперь княгини Персидские и Мидийские, которые услышат о поступке царицы, будут то же говорить всем князьям царя; и пренебрежения и огорчения будет довольно» (ст. 16–18).