Как я изобретал мир

От Анненфельда до Кедабека ведет крутая, не очень хорошо проложенная дорога. На высоте примерно тысячи метров она достигает волнистой, прерываемой небольшими горными хребтами плодородной равнины, покрытой прежде прекрасными дубовыми, липовыми, буковыми и другими лиственными лесами. С исчезновением господства персов, следы культуры которых до сих пор прослеживаются в развалинах обширных оросительных систем, лесные массивы здесь, как и на многих других высотных равнинах страны, уже полностью искоренены, поскольку пастухи гоняют свои стада со степей в горы и жарким летом, когда трава высыхает, и зимой, когда степи покрыты снегами, чтобы прокормить животных в лесах. С этой целью они валят деревья и дают скоту объедать почки и ростки. Таким образом, иногда одно стадо съедает целые квадратные версты роскошных лесов. Руководству нашего завода постоянно стоило немалых трудов мешать этим прожорливым стадам уничтожать наши лесные угодья, от сохранения которых зависела работа завода при нехватке каменного угля или другого топлива.

Металлургический завод стоит на маленьком горном ручейке, текущем под Кедабеком в крутом изломе горного хребта, отделяющего город от райской долины Шамхор. В том месте, где проходит излом, лежат развалины маленькой армянской крепости, тогда как Шамхор скрывает чуть выше Кедабека старый армянский монастырь, в котором на тот момент еще обитало несколько монахов. В настоящее время вид Кедабека, возникающий, как только ты, поднявшись с долины, преодолеваешь последний горный склон и проходишь мимо лежащего на пути старого кладбища, просто поразителен. Это совершенно европейская картина романтически расположенного небольшого фабричного городка, являющего взору мощные печи и большие здания, среди которых христианская церковь, школа и по-европейски обставленная гостиница; имеется еще железная дорога, проходящая по высокому виадуку и соединяющая Кедабек, Калакент (филиал завода, находящийся примерно в тридцати километрах) и соседние рудные горы. Этот своеобразный вид современного средоточия культуры в центре дикой природы формально превратил Кедабек в место паломничества сельских жителей, даже из далеких мест Персии. Во время моего первого посещения внешний вид Кедабека, конечно, сильно отличался. Кроме деревянного здания дирекции, представавшего взору на доминирующей высоте, виднелись лишь некоторые здания завода и управления. Жилища рабочих можно было определить только по поднимающемуся дымку на склонах горы, потому что все они без исключения состояли из землянок.

Практически все землянки на востоке Кавказа служили квартирами. Собственно говоря, это были деревянные дома, построенные в ямах и покрытые метровым слоем земли, так что целиком это выглядело как большая кротовая нора. В центре насыпи был предусмотрен дымоход, обеспечивающий выход дыма из внутреннего помещения и в то же время являющийся единственным, помимо входа, отверстием для света. Впрочем, так называемые землянки были выполнены вполне элегантно. Во время одного визита, нанесенного мной соседнему «князю» – так называли себя крупные землевладельцы той местности – в сопровождении брата и директора металлургического завода, нас провели в достаточно просторное, похожее на зал помещение, пол которого был устлан прекрасными коврами, а внутренние стены состояли из персидских ковров, повешенных, словно кулисы. Напротив дивана находился очаг, над ним – отверстие в потолке.

За коврами кипела жизнь, и время от времени доносились голоса женщин и детей. Князь принял нас с большой церемонией и усадил на диван, тогда как сам расположился перед ним. После небольшой беседы, протекавшей через переводчика по восточным формулам вежливости, мы захотели отправиться дальше, но встретили серьезное сопротивление. Вскоре после нашего прихода мы услышали блеяние овцы и предположили, что она будет заколота в нашу честь. И действительно, князь с самым серьезным выражением лица просил передать, чтобы мы не обижали его своим уходом, не насладившись его гостеприимством. Мы вынуждены были терпеливо ждать, пока не приготовился «щищлик», жарившийся прямо перед нашими глазами. Приготовление его происходило традиционным, весьма примитивным способом.

Мясо свежезаколотого барана нарезали кусочками размером с грецкий орех, а затем насадили, чередуя с кусками курдючного жира, на железный шампур. Тем временем между двумя камнями развели костер, и когда от него остались лишь тлеющие угли, подготовленные шампуры уложили на камни, часто переворачивая. Через несколько минут был готов обед, и каждый гость снимал со своего шампура столько кусочков, сколько ему требовалось. Если баран не слишком старый и только-только заколот, такой шашлык получается очень нежным и вкусным; в татарской и грузинской трапезе он всегда составляет основу, или, как говорят на наших званых обедах, «pièce de résistance!»[207].