Как я изобретал мир

Обратное путешествие мы совершали по суше через Москву и Петербург. При переходе Большого Кавказа дорога вела по впадине у подножия Казбека через невероятно прекрасные, дикие горные долины. Но если вы хотите насладиться его истинной красотой, то стоит поехать в противоположном направлении, так как дикая долина Терека, образующая северный склон гор, при спуске проносится так быстро, что не остается времени, чтобы рассмотреть притягательные виды окрестностей. Этому мешают и неприятно короткие повороты изъезженной, но потрясающе красивой дороги. От Владикавказа, где начинается сеть российских железных дорог, мы безостановочно ехали до Москвы трое суток. К сожалению, плохая погода первого дня пути помешала нам лицезреть панораму Большого Кавказа и особенно величественного вида Эльбруса. По обеим сторонам дороги было заметно множество могильных курганов, говорящих о том, что долгое время на северных склонах существовала относительно высокоразвитая культура и что здесь, вероятно, можно найти истоки и следы существования племен, в разные периоды времени наводнивших Европу.

Я не буду пытаться описать Москву, скажу лишь, что там возникает чувство, что ты находишься именно в России, то есть на стыке европейской и азиатской культур. Это ощущается явственнее, когда приезжаешь сюда из Азии, как в этот раз сделали мы, и тут тебя охватывает чувство, будто ты привез с собой азиатскую жизнь и манеры. Эти эмоции нелегко описать.

Как сказала одна моя попутчица: «Вид грязи и бездомных в Азии не столь омерзителен, как здесь». Это особенно показательно при переходе из азиатской культуры в европейскую. Азиат, несмотря на грязь и бедность, никогда не утрачивает человеческое достоинство, которого европеец, дошедший до такого состояния, начисто лишен. Настоящий русский, великоросс, представляет собой переходную модель от азиата к европейцу и потому является надежным и успешным представителем европейской культуры на Востоке. Другой же путь, о котором сегодня постоянно мечтают русские, окрашенные в панславянские цвета[215], – обновить «ленивый Запад» азиатской силой природы, но у этого плана нет особых оснований когда-либо осуществиться. Не следует отрицать, что опасность культурного развития Европы и Америки состоит в том, что Европа стала послушным наставником Азии в создании и использовании средств насилия и обязана этим своей технике. Благодаря большому умению азиатов подражать и с пользой применять новые знания, а также с помощью постоянно совершенствующегося искусства сокращать расстояния и пространство, улучшая средства коммуникации, маленькая Европа могла бы когда-нибудь вновь подвергнуться разрушающему культуру вторжению Азии. Первый уничтожающий удар был бы, однако, нанесен промежуточным странам, а именно России, как это уже неоднократно бывало в истории. Впрочем, такая опасность может наступить лишь тогда, когда естественнонаучный и технический прогресс Европы зайдет в тупик, потеряв преимущество в техническом развитии, которое надежнее всего защищает ее культуру от любого вторжения варваров. К этому могут привести только внутренние самоуничтожающие войны, поскольку сила ума и изобретательский талант европейцев во многом превосходит оные у азиатов, и так наверняка останется и впредь.

В Москве было по-зимнему холодно, в Петербурге уже катались на коньках, а Нева покрылась льдом, так что мы, ненадолго задержавшись, вернулись на родину и еще успели насладиться ее мягким климатом.

Глава 10 Динамо-машина, 1870-е годы, закат жизни

В конце июля я отправился в Гарцбург[216], чтобы посвятить несколько недель работе над воспоминаниями, чем я занимаюсь последние два года. И я не собираюсь отсюда уезжать, пока не доведу дело до конца. Я неоднократно пытался продолжить эту работу в Шарлоттенбурге, но у меня никак не получалось сосредоточиться на прошлом там, где все стремится вперед. Именно привычке мы подвластны сильнее всего. Я никогда не мог до конца реализовать мысли и планы, занимавшие меня в данную минуту, и не раз наслаждение настоящим угасало из-за того, что мне всегда удавалось целиком отдаваться лишь прошедшему.