Как я изобретал мир

С другой стороны, такая полумечтательная задумчивость, размеренное течение мыслей тоже дарят большое удовольствие. Возможно, именно это доставляет самое чистое, возвышенное наслаждение, что дано испытать человеку. Когда доныне сокрытый от понимания закон природы вдруг выплывает из темного тумана, когда находится столь долго искомый ключ к механической комбинации, когда вдруг всплывает недостающее звено в цепи размышлений – все это дарит изобретателю высокое чувство одержанной духовной победы, и уже оно щедро вознаграждает за все усилия и на мгновение возносит на высшую ступень бытия. Но чувство радости обычно длится недолго. Самокритика быстро покрывает открытие темными пятнами, заставляя нас сомневаться. Мы обнаруживаем ложные выводы, заблуждения, и, увы, как правило, человек начинает понимать, что не открыл ничего нового, а лишь увидел старое в ином свете. Если же даже после строгой самокритики сохраняется зерно здравого смысла, то начинается кропотливая работа по совершенствованию и изготовлению изобретения. Последующей тяжелой борьбы за введение в научную или техническую жизнь большинство открытий не выдерживают. А потому нововведения и изобретения, помимо большого наслаждения, обрекают нас на множество часов еще большего разочарования и тяжелой, бесплодной работы. Зачастую широкая публика наблюдает лишь те редкие случаи, когда удачливым изобретателям без особого труда приходят в голову ценные идеи, благодаря которым те добиваются богатства и славы, или истории профессиональных охотников за изобретениями, для которых задача всей жизни – найти знакомым вещам техническое применение и защитить его патентом. Но вовсе не эти изобретатели открывают человечеству новые пути развития, что могут привести к совершенству и счастливому будущему, а те, кто – в тихом научном труде или лихорадке технической работы – полностью посвящают себя и свои помыслы дальнейшему развитию.

Приведут ли эти открытия к богатству, получив верную оценку и удачную возможность применения в практической жизни, во многом зависит от случая. К сожалению, удачные примеры успеха выглядят соблазнительно и воодушевляют многих изобретателей, которые, не обладая необходимыми знаниями и самокритикой, бросаются навстречу новым идеям и изобретениям – и, как правило, дело гибнет. Я всегда считал своим долгом убеждать таких ослепленных изобретателей оставить избранный ими опасный путь, и это всегда стоило мне большого труда и усилий. Усилия эти лишь изредка были не напрасны: только полный крах и глубочайшая нужда, в которой виноваты исключительно они сами, заставляют их признавать собственные ошибки.

Есть две главные идеи, которые сбивают с пути бесконечное количество людей – порой очень способных, прекрасных, даже выдающихся специалистов в своей области – и приводят к гибели и разорению. Это создание так называемого perpetuum mobile, то есть машины, самостоятельно производящей рабочую силу, и изобретение летательной машины, управляемого аэростата. Можно предположить, что знание природного закона сохранения силы уже прочно обосновалось в народном сознании и получение энергии из ничего должно казаться чем-то столь же противоестественным, как производство материи, но, похоже, лишь спустя многие поколения люди окончательно признают эту непреложную истину.

Если кого-то охватывают пагубные иллюзии, что он нашел способ создать рабочую машину на основе одних лишь механических комбинаций, им овладевает почти неизлечимая душевная болезнь, она не поддается ни наставлениям, ни даже самому горькому опыту. Похожая ситуация возникает и с созданием летательных машин и управляемых аэростатов. Тому, кто разбирается в механике, сама задача может показаться вовсе несложной. Несомненно, мы можем создать летательную машину по образу и подобию летающих животных, но только если выполним при этом основное условие: нам нужны механизмы такие же легкие и мощные, как мускулы крыльев животных, и при этом требующие ненамного больше топлива. Как только будет изобретен подобный механизм, летающий аппарат сможет построить любой умелый механик. Изобретатели же начинают обычно с обратного конца и придумывают летательные механизмы, не имея сил привести их в действие. Еще хуже дело обстоит с управляемыми аэростатами. В принципе, это уже давно решенная задача, потому что с помощью механизма движения, установленного в гондолу, в безветренную погоду каждый дирижабль может передвигаться в желаемом направлении. Правда, очень медленно, потому что, во-первых, пока не существует достаточно легких силовых механизмов, способных с большой скоростью толкать массивный воздушный шар по воздуху или против ветра, а во-вторых, будь даже у нас такой механизм, материал воздушного шара просто не выдержит сильного сопротивления воздуха. Продолговатая форма воздушного шара, придуманная изобретателями, чтобы он лучше рассекал воздух, увеличивает его вес при равной грузоподъемности и потому не имеет смысла. Как и установка наклонных плоскостей, которые должны облегчать перевозку груза.