Как я как бы забеременела (сборник)

С трудом удалось разжать ему зубы и влить из бутылки глоток, ну… газировки. Сам я буквально прилип к полотну, съедая его глазами.

А когда опомнился и оглянулся назад, вся моя родня едва держась на ногах от ошеломления, приканчивая третью бутылку… газировки, а некоторые уже сидели на полу. Так на них подействовало волшебство картины «Чёрный квадрат».

И только мой столетний дед-будённовец спросил:

– Гералька, а кадысь нам будут казать ту картинку? – Он не понял всей прелести полотна. Ветеран вырос совершенно в другую эпоху.

Родня его за это не осудила. От полученного впечатления от шедевра всю обратную дорогу до деревни родня громко распевала патриотические песни, типа «Мы смело в бой пойдём», «По долинам и по взгорью» и другие подобные, таким образом выражая своё отношение к полотну «Чёрный квадрат».

– Пповидиммому всё это и поббудило ввас написписсать дисерсертацию на тему кваквадрата? – добивался председательствующий от диссертанта конкретики, побуждая того быстрее доехать до сути. Он видел, что собравшиеся начали проявлять некоторое нетерпение.

– Именно так и случилось. Я выбрал, как вы поняли, тему чёрного квадрата.

– Ррасскажите, ккак вы писписсали ссаму дисерсертацию?

– Нет, меня уже достал этот козёл, в натуре, со своими писписссалями, – проворчал недовольный председателем Вован. – Макарыч, может, выйти да ему репу начистить? – наклонившись к «шефу», прошептал он тому на ухо.

– Сидите тихо, – предупредил Сысой своего подопечного.

– Я поставил перед собою цель встретиться с шедевром в подлиннике, – продолжал докладчик. – Для этого я отправился в столицу.

Моя мечта осуществилась. Вот я в Москве, где каждая частичка дышит непревзойдённым шедевром. Где воздух пропитан его содержанием и значимостью. Я был совсем рядом с тем, что стало для меня и всей моей родни смыслом жизни.

Жаль, что материальные затруднения не позволили родственникам приехать в Москву, чтобы встретиться с шедевром и вкусить всё величие этого непревзойдённого произведения искусства. Они, к сожалению, остались в деревне.

– Торговать картошкой, – тихонько понасмешничал Вован.

– Всю ночь накануне встречи с моей заветной мечтой я так и не смог уснуть. Меня трясло, будто в лихорадке. Сердце готово было выскочить из груди от обуревающих меня чувств.

В ушах стоял звон. Я вынужден был встать с постели и расхаживать по гостиничному номеру, дабы унять обуреваемые меня внутренние страсти. Неужели, думал я, завтра увижу непревзойдённое творение, равного которому нет во всем мире?

– Макарыч, он что, чокнутый? – наклонившись к шефу, тихонько спросил Вован.

– Видать по всему, так. Послушаем дальше.

– И вот оно! – махнул рукой диссертант в сторону четырёхугольника, принятого Вованом за латку на стене. – То, о чём я мечтал долгими бессонными ночами, а накануне встречи с ним едва не расстался с собственной жизнью.

Я увидел его на стене музея. Подошёл к шедевру, в ушах бил набат, сердце колотилось так, что пришлось его придерживать руками, дабы оно не выскочило из меня. Вот оно, то произведение великого искусства, чего ещё ни одному художнику мира не удалось изобразить, подобного величия!

Вован, ошалевший от услышанного, вытаращив бельмаки на чёрный четырёхугольник, намалёванный на картоне, размышлял, чем эта мазня отличается от мазюканья фанеры глухим кузнецом в бабкиной деревне и прибитой им заместо сгнившей рамы в старой кузнице.

– Нет, у него точно поехала крыша, – прошептал малый.

– Меня словно кольнуло… – продолжал диссертант.

– Видать, в задницу, – пробурчал кто-то из учёных.

– Я увидел картину, и на меня тут же снизошла благодать. Тревога, одолевавшая целую неделю, куда-то отступила. Я понял: моё естество, стремившееся к встрече с великим шедевром, наконец-то нашло успокоение.

Это небольшое полотно охватило всю вселенную. Его можно созерцать бесконечно. Пластика чёрного колера наплывала благоговейной волной, внося в душу успокоение и одновременно сладостное страдание.

– Нет, это уже нонсенс, – тихо прошептал кто-то из умников.

– Небольшая кривизна одной из сторон квадрата таит в себе скрытый смысл страдания человеческой души, упрятанный под чёрным покрывалом шедевра. Картина своей темнотой отрицала бога, воспевала силу человеческого духа, звала на баррикады.

– Эка, батюшка, тебя занесло, – прокомментировал тот же голос из учёных.

– Не отрываясь от полотна, я простоял возле него целый день, пока охрана не вывела меня под руки из опустевшего музейного зала.

И в заключение скажу. Если до встречи с картиной я жил в собственном затхлом мирке невежества, то встреча с шедевром перевернула всю мою жизнь, открыв передо мной светлые необозримые просторы прекрасного и величественного изобразительного искусства.

Не прошло бесследно влияние квадрата и на мою родню. У них в корне поменялась жизнь, – продолжал полоумный, на взгляд Вована, нести ахинею.

– Вот вам примеры: свояк перестал пить самогон и перешёл на пиво, свояченица, будучи тощей, словно швабра, прибавила в весе три килограмма, деверь прекратил вести паразитический образ жизни и устроился на работу в местную кочегарку.