Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

А для экономики такой подход — беда. Если у сильного отбирают и дают слабому, то у первого теряется стимул для развития, а второй получает возможность и дальше ничего не делать. На этом бюджетный федерализм в стране и закончился. Но я уверен, что скоро мы вернемся и к нормальному федерализму, и к пропорции 50 × 50, потому что деньги в казне заканчиваются, а социальные проблемы нарастают.

И власть может прийти к мысли, что нужно снова отдать побольше возможностей и денег регионам, но — вместе с ответственностью за ситуацию. То есть мы вам — свободу и чуть больше денег, а вы уж сами расхлебывайте все эти забастовки, проблемы с уровнем зарплаты врачей, шахтеров, учителей, решение всех и всяческих социально-экономических проблем на местах.

Получается, что, отдавая деньги вниз, меняя налоговую систему, власть передает, как ей кажется, и свою ответственность. Но в принципе это правильно, потому что губернатор, борясь за свое место, за свой авторитет, за свою безопасность, за свой регион, начнет работать. Заимев эти деньги, он получит огромные ресурсы (пусть пока не по немецкой модели, потому что у нас никто не понимает, что такое местное самоуправление на самом деле, хотя России и принадлежит авторство создания земств, в 2020 году стукнуло 155 лет Земской реформе) и должен будет серьезно и вдумчиво их тратить, чтобы не потерять свою должность и эффективно решить проблемы возглавляемого им региона. Так что думаю, что черномырдинские «50 × 50» еще не канули окончательно в Лету. Это еще не конец истории. Это только ее начало.

Три модели федерализма

Не только медики, но и я всегда говорю: самое важное — правильно поставить диагноз, иначе все наши стратегии лечения будут бить мимо цели.

Так и с федеративной политикой. У меня постоянно спрашивали и спрашивают, почему наш федерализм какой-то не такой, как у всех. А сегодня этот термин вообще исчез из информационного поля. То есть федерализм как явление в России существует, но говорить о нем как-то стало не принято. Парадокс заключается еще и в том, что слово «централизация» у нас тоже говорить не принято, хотя в намерениях власти построить сильное централизованное государство ничего плохого нет. В мире существует достаточное количество централизованных и при этом вполне демократических государств. В итоге политики и чиновники вынуждены конструировать некий новояз, пытаясь заменить слова «федерализм», «централизация», «реформы» на более нейтральные термины. А это, в свою очередь, окончательно запутывает общественность и создает массу проблем экспертам, когда они пытаются адекватно описать процессы, происходящие в федеративной сфере.

Я неоднократно говорил и повторю еще раз, что современную ситуацию в России невозможно правильно оценить, если не принимать во внимание тот факт, что с начала 1990-х годов в нашей стране одновременно воплощаются в жизнь и конкурируют между собой не одна, а сразу три модели федерализма.

Первая — это модель кооперативного федерализма. Именно такую модель я закладывал в Конституцию Российской Федерации. Суть ее состоит в развитии отношений координации и сотрудничества между федерацией и ее субъектами, для чего создаются соответствующие условия — и в праве, и в виде разных государственных структур. Главный признак кооперативной модели — это то, что у центра и субъектов есть большая сфера совместного ведения (закреплена в статье 72 Конституции), а также множество механизмов, позволяющих решать споры между различными уровнями власти путем переговоров и согласительных процедур. Еще один признак — это разные способы, позволяющие федерации и ее субъектам совместно осуществлять государственную власть. Это и совместное законотворчество, и координация деятельности органов власти разного уровня, и представители субъектов федерации в федеральном правительстве.

Кооперативную модель федеративных отношений для России мы закрепили в Конституции осознанно. С одной стороны, у нас исторически была тяга к сильному центру, но притом имелось огромное разнообразие на местах. С другой стороны, когда в начале 1990-х годов пошли центробежные процессы, потребовалось повысить статус субъектов и уровень их реального участия в делах федерации, но без права на сецессию. В реальной федерации составляющие ее субъекты должны быть практически включены в деятельность общего целого. Регионы должны видеть себя в федерации. Только тогда рождаются необходимые правовые условия и стимулы для сотрудничества и кооперации.

Две другие модели — это «параллельный федерализм» и «унитарный федерализм».

Модель параллельного федерализма родилась в головах руководителей ряда российских регионов. Идея была проста: не нужны нам никакие предметы совместного ведения, давайте полностью поделим вопросы, за которые отвечает центр, и те, за которые отвечают субъекты. То есть теряется вообще какой-то повод для взаимодействия, и наша федерация плавно превращается в лучшем случае в конфедерацию, а то и вообще разваливается на удельные княжества.