Как я отыскал Ливингстона

Сегодня я был неприятно поражен известиями, полученными мною от арабов, относительно страны, по которой мне придется идти. «По всем дорогам сообщение прекращено; Руга-Руга вышел из лесов; с юга двинулся Бакананго на помощь Мирамбо; племена Вашензи вступили в междоусобную войну.» Мои люди, вполне разделяя опасения арабов и ваниамвези, пришли в уныние. Бомбай начал высказывать, что было бы гораздо лучше, если бы я отправился теперь к берегу и вернулся бы сюда при обстоятельствах более благоприятных.

Мы похоронили Барути под тенью бананового дерева, в нескольких ярдах от моего тембэ. Могила шириною в три фута, в три с половиною фута глубины. На дно этой узкой ямы, углубленной с одной стороны, был опущен труп, с лицом обращенным в сторону Мекки. Тело было завернуто в одно с половиною доти нового американского холста. Затем над этим узким ложем была сделана покатая крыша, состоявшая из ряда воткнутых по обеим сторонам ямы палок, покрытых соломенными рогожами и старым холстом, вследствие этого земля не падет и не задавит трупа. Засыпав могилу, солдаты принялись пировать. Посреди возвышения могилы посадили небольшой куст и вырыли руками небольшое углубление, наполнив его водою; «по дороге в Рай, — говорили они, он может почувствовать жажду;» затем, вспрыснув всю могилу водою, они прочли арабскую молитву Фат-хаг и оставили могилу, забыв вместе с нею своего доброго товарища.

Сентября 7-го. Араб, по имени Магомет, привел сегодня ко мне небольшого мальчика-раба, по названию «Ндугу М’гали» (богатство моего брата). Мне не понравилось это имя; призвав всех начальников моего каравана, я просил их дать ему лучшее имя. Один предложил «Симба» (лев), другой полагал, что мальчику-ребенку очень подходить название «Нгомбэ» (корова), предложение, сделанное одним из них назвать его «Мирамбо», вызвало громкий смех. Бомбай находил, что «Бомбай Мдозо» будет очень идти моему чернокожему ребенку. Улименго между тем взглянув пристально в его живые глаза, и обратив внимание на его быстрые движения, нашел, что имя Ка-лу-лу будет для него наиболее подходящим. «Посмотрите», сказал он, «на блеск его глаз! обратите внимание на гибкость его форм! на быстроту его движений! Да, он должен называться Калулу.» «Да, бана,» согласились остальные, «имя ему Калулу».

Молодые самцы диких коз (perpusilla) известны у кивава-гили под названием «Калулу».

— Хорошо, будь по вашему, — сказал я, — принесли огромную оловянную чашу, наполненную водою, и Селим, пожелавший быть его крестным отцом держал его над водою: «отныне имя его Калулу, и ни один смертный не может изменить его». Таким образом, черный мальчик Магомет стал зваться Калулу.

Число людей экспедиции возрастало; она состояла теперь из:

2 белых людей.

1 мальчика араба.

1 индуса.

29 вангвана.

1 мальчика из Лонда (Кацембэза).

1 мальчика из Уганда.

1 мальчика из Лиэмбы, или Увэмбы.

В сумерки мы были сильно встревожены. Ряд выстрелов раздававшихся в Таборе, мы приняли за нападение на Квигару:

Между тем это оказался салют, устроенный в честь султана Китамби, отдававшего визит Мказаве, султану Унианиембэ.

Сентября 8-го. К ночи, Шейх бен Назиб получил письмо от араба из Мфуто, с известием, что на это место сделано нападение Мирамбо с его союзниками Ватута. Он писал ему также, чтобы он дал приказание народу Квигара быть наготове, потому что, если Мирамбо удастся взять приступом Мфуто, он прямо двинется на Квигару.

Сентября 9-го. Атака Мфуто окончилась вчера для Мирамбо поражением и большою потерею. После первого успешного нападения на небольшую деревню Ваниемвези, он пошел приступом на Мфуто, но был отражен с жестоким уроном и лишился своих трех главных военачальников. Жители этого места, бросившиеся за отступавшим войском, преследовали его до леса Уманда, в котором он снова потерпел сильное поражение и принужден был бесславно бежать с поля битвы.

Его военачальники, убитые во время нападения, привезены были в Квигару в дом Мказива.

Сентября 11-го. Шау оказывается сентиментальным фантазером, напоминающим сущностью своих принципов Жозефа Сюрфаса. По временам он способен бывает с необыкновенным красноречием громить пороки человечества, пороки исключительно присущие богатым. Его филиппики по этому поводу достойны были бы лучшей аудитории.

Его привычка самоуглубляться во время разговора, походит на такую же странность подмеченную у Жака Бэнеби. Вместо того, чтобы смотреть вдаль, он опускает голову к низу с выражением, как бы говорящим: «где бы то ни было, но несправедливость есть, и я призван найти ее и исправить»

Он рассказывал мне сегодня, что его отец был капитаном судна ее величества, и что он присутствовал на четырех приемах королевы Виктории. Этому едва ли можно поверить; я не могу себе представить, чтобы человек настолько невежественный, с трудом подписывающий свое имя, мог бы быть морским капитаном, и, кроме того, еще был бы представлен королеве, к Сент-Джемскому двору, который, насколько я слышал, считается в Европе самым аристократическим.