Как я отыскал Ливингстона

Затем я вынул бутылку с сгущенным раствором аммиака, объяснивши, что он употребляется против укушения змей и головной боли; султан тотчас начал жаловаться на головную боль и попросил, чтобы а дал ему немного своего лекарства. Попросивши его закрыть глаза, я быстро открыл пузырек и поднес его к носу его величества. Действие было магическое: он повалился навзничь, как застреленный, и лицо его оскалилось неописанными гримасами. Спутники его громко расхохотались, захлопали в ладоши, щипали друг друга, хватали друг друга за палец и выделывали множество забавных штук. Я вполне убежден, что если бы подобную сцену изобразить в каком бы то ни было, театре, то оно произвело бы неописанное действие на зрителей; все расхохотались бы до истерики, как хохотал я, наблюдая ее. Наконец, султан оправился; крупные слезы катились по его щекам и он громко захохотал, сказавши — «кали», т.е. горячее, крепкое, быстрое лекарство. Султан не пожелал попробовать его еще раз, но прочие старшины, толпились вокруг меня, чтобы понюхать волшебную жидкость и понюхавши, разражались неудержимым смехом. Целое утро было проведено в этом дипломатическом свидании к удовольствию всех присутствовавших.

— О! — сказал султан, уходя, — эти белые знают все, арабы перед ними невежды.

В эту ночь убежал один из вожатых Гамдалах, унеся с собою свое жалованье (27 доти) и ружье. Преследовать его на другой день было невозможно, потому что это заставило бы меня, простоять на одном месте более чем я мог; но а дал себе слово, что Гамдалах, отработает свои двадцать семь доти прежде чем я дойду до берега.

В среду 4 октября, мы были на пути к реке Гамбо, отстоящей на четыре с четвертью часа пути от Мониари. Едва мы успели выйти из волнующихся хлебных полей друга моего Ма-маниары, как завидели стадо благородных зебров; два часа спустя, мы вышли в обширную похожую на парк равнину, которая, со своими величественными размерами, со своим беспредельным зеленым ковром, испещренным то там то сям темными кустами джунглей, представляла один из красивейших видов, попадавшихся мне в Африке. Взобравшись на один из многочисленных холмов, я увидел стадо буйволов, зебров, жираф и антилоп и почувствовал, что сердце мое забилось быстрее, как и в ту минуту, когда я в первый раз вступил на африканскую почву. Мы без шума шли по долине до самого нашего лагеря, на берегах тихой Гамбы.

Здесь был настоящий рай для охотника! какими жалкими и ничтожными казались мне мои охоты за маленькими антилопами и дикими кабанами, как бесполезно тратилась энергия в переходах через тернистые джунгли и мокрую траву! Разве я забыл свои первые печальные попытки в африканских джунглях прибрежья! Но какой охотничий парк мог сравняться с тем, что открывалось теперь перед моими глазами? Здесь на мягкой, бархатистой траве, отененная группами более старой растительности, в расстоянии ружейного выстрела пасутся большие стада крупной и разнообразной дичи. Нечего говорить, что представлявшееся мне зрелище вполне вознаграждало меня за мои длинные южные обходы. Здесь нет тернистых джунглей или вонючих болот, мешающих охотнику вполне предаваться своей страсти! Ни один охотник в мире не мог бы пожелать лучшего места для охоты.

Указавши место для лагеря, над озером, лежавшим в одном из заливов Гамбо, я взял свое двуствольное гладкое ружье и отправился в парк.

Выйдя из-за одного куста я увидел трех прекрасных, жирных молодых антилоп, щипавших свежую траву в ста ярдах от меня. Я стал на колени и выстрелил. Одна из антилоп прыгнула вперед и повалилась мертвою; две другие сделали прыжок футов в двадцать высотою, как будто для гимнастики и помчались от меня, прыгая как резинные мячики, пока не скрылись за холмом. Успех мой был приветствован громкими восклицаниями моих солдат, прибежавших из лагеря, заслышав мой выстрел, и мой ружьеносец с криком «Бисмилла»! почти отрезал своим можем голову животного.

Мы отправили затем по направлению к в. и с. своих охотников, так как каждый караван имеет обыкновенно своих фунди, специальное назначение которых заключается в охоте за дичью для каравана. Некоторые из них искусны в выслеживании зверей, но часто попадают в опасное положение, потому что при несовершенстве своих ружей должны подпускать животное на близкое расстояние.