Как я отыскал Ливингстона

Несмотря на уверение Бомбая, не представлявшем ничего неправдоподобного, я переспросил каждого человека отдельно, не желает ли он остаться, чтобы ухаживать за белым.

Все они отвечали решительным отказом, мотивируя его дурным обращением Фаркугара с тремя солдатами, сопровождавшими его караван от Багамойо. Они боялись его потому, что он проклинал их при всяком случае, и Улименго представлял его так верно, что невозможно было без хохота смотреть на него. Но так как больной никак не мог обойтись без ухода за ним, то я принужден был употребить в дело свою власть, и Дхаво, несмотря на его протесты и мольбы, был назначен переводчиком, так как он один, кроме Бомбая и Селима, моего арабского переводчика, говорил немного по-английски, Леуколь успокоился. Шестимесячный запас белых бус, мериканийские и каникийские сукна и два куска тонкого сукна, предназначение в подарок Леуколю по выздоровлении Фаркугара, были отобраны для Фаркугара Бомбаем, а также винтовка Старра, 800 пачек патронов, несколько горшков и 3 ф. чаю.

Абдул бен-Назиб, стоявший здесь лагерем с пятьюстами носильщиков и многочисленной свитой арабов и васавагили, суетившейся вокруг него, обошелся с мною точно так, как Гамед бен Сулейман обошелся с Спиком близ Какге. Он (высокий и, по-видимому, раздражительный мужчина лет пятидесяти или около того) пришел ко мне в сопровождении своей свиты и спросил, не желаю ли я купить у него ослов. Так как все мои животные были или больны, или умирали, то я поспешил отвечать утвердительно, на что он любезно сказал, что продаст мне столько, сколько я пожелаю, и что в уплату я могу дать ему вексель на Занзибар. Я счел его весьма важным и любезным человеком, вполне оправдывавшим похвалы, расточаемые ему Буртоном в его «Озерной области Центральной Африки», и потому обращался с ним со всем уважением, подобающим такому важному и прекрасному человеку. Но на следующее утро Абдул бен-Назиб, со всеми своими носильщиками, со всею свитою и со всеми до одного ослами, ушел к Багамойо, даже не попрощавшись, со мною.

Обыкновенно от 10 до 30 носильщиков ждут здесь караванов. По прибытии в Унианиембэ мне посчастливилось найти 12 человек, которые все без исключения охотно согласились идти до Уджиджи. Зная, что впереди предстоят тяжелые переходы по Маренджа Мкали, я чрезвычайно обрадовался этому случаю, разрешавшему все предвиденные мною затруднения; у нас оставалось всего 10 ослов, из коих четыре были до такой степени истомлены, что вовсе не годились для перевозки вьюков.

Мпуапуа, именуемая так арабами, коверкающими почти все туземные слова, называется Мбвамбою у жителей Узагары. Это — горная цепь, поднимающаяся более чем на 6,000 ф. над поверхностью моря и примыкающая, с севера — к обширной равнине, начинающейся от озера Угомбо, а с востока — к той части равнины, называемой Маренджа Мкали, которая тянется от берегов Угомбы. Насупротив Мпуапуы, в расстоянии около 30 миль поднимается Анакский пик гор Рубего с несколькими другими величественными вершинами, образующими длинные отвесные хребты, поднимающиеся на равнины Угомбо и Маренджа Мкали с такою правильностью, как будто они вышли из под резца каменотесов и скульпторов.

При виде всех зеленых скатов Мпуапуаских гор, оттесненных в некоторых местах густыми лиственными лесами, при виде многочисленных светлых ручейков, питающих, кроме густых рощ гуммиевых деревьев и кустарников, также и гигантские смоковницы и мимозы с зонтикообразными верхушками, рисуя в воображении прелестные виды, которые должны открываться взору позади этого конуса, я готов был пренебречь всеми трудностями восхождения на вершину горы. И действительно, я не обманулся: одним взглядом охватывались сотни квадратных миль равнин и гор, от пика Угомбо до отдаленного Угого, и от Рубего и Угого до темных и пурпуровых лугов дикой и неприступной Вагумбцы. Долина Угомбо и прилегающая к ней Маренджа Мкали, казавшиеся горизонтальными как морская гладь, были испещрены то там, то сям небрежно рассыпанными природою холмами, походившими на острова среди темного и зеленого моря.