Как я стал собой. Воспоминания

И есть еще дополнительный бонус: перечитывание собственных трудов становится более увлекательным! Ухудшение памяти несет неожиданные преимущества. Листая страницы «Трех нераспечатанных писем», «Не того ребенка» и титульного рассказа «Палача любви», я прямо-таки сгорал от любопытства. Я позабыл, чем кончаются эти рассказы!

Глава двадцать девятая «Когда Ницше плакал»

В 1988 году я вернулся к преподаванию и клинической работе и вместе с Софией Виноградов, бывшим стэнфордским психиатром-ординатором, начал работать над книгой «Краткое руководство по групповой психотерапии» для издательства «Американская психиатрическая пресса». Через некоторое время мною овладело привычное беспокойство: мне не хватало работы над литературным проектом, и я пребывал в растерянности. Вскоре я поймал себя на том, что меня вновь тянет к некоторым произведениям Ницше.

Я всегда любил читать Ницше, и тут его мощный язык настолько опьянил меня, что я уже не мог выбросить из головы образ этого странного философа XIX века – человека блестящего ума, но настолько одинокого и отчаявшегося, настолько нуждавшегося в помощи! После нескольких месяцев погружения в его ранние работы меня озарило, что мое бессознательное уже выбрало для меня следующий проект.

Теперь я разрывался между двумя желаниями: продолжать привычную жизнь в Стэнфорде, наполненную исследованиями и преподаванием, или попробовать написать роман. Об этой внутренней борьбе я помню мало, знаю лишь решение, которое, наконец, связало воедино две этих идеи: я напишу обучающий роман и попытаюсь перенести своих студентов назад во времени – в Вену XIX столетия, где они смогут наблюдать рождение психотерапии.

Почему Ницше? Хотя он жил в эпоху, когда Фрейд создавал психотерапию, его никогда не считали фигурой, имеющей отношение к психиатрии. Однако многие высказывания философа, разбросанные по его трудам и написанные еще до зарождения психотерапии, отлично вписались бы в курс обучения психотерапевтов. Вот, взгляните.

«Врачу, исцелися сам, и ты исцелишь также и своего больного. Было бы лучшей помощью для него, чтобы увидел он своими глазами того, кто сам себя исцеляет».

«Дальше себя должен ты строить. Но сперва ты должен сам быть построен прямоугольно в отношении тела и души. Не только вширь должен ты расти, но и ввысь!»

«Ибо таков я изначально, влекущий, привлекающий, поднимающий, возвышающий, увлекатель, воспитатель и надсмотрщик, не напрасно говоривший себе: «Стань тем, кто ты есть!»»

«Если у человека есть «зачем» жить, он может выдержать любое «как»».

«Мы часто больше влюблены в желанье, чем в желаемое».

«Некоторые не могут ослабить собственные оковы, зато способны освободить своих друзей».

Я придумывал альтернативную вымышленную историю, в которой Ницше сыграл бы важную роль в эволюции психотерапии. Я представлял, как он взаимодействует с известными фигурами, ассоциирующимися с рождением психотерапии: Зигмундом Фрейдом, Йозефом Брейером (наставником Фрейда) и пациенткой Брейера, Анной О. (первым в истории человеком, которого лечили с помощью психоаналитического метода). Как изменился бы лик терапии, размышлял я, если бы философ Ницше сыграл ключевую роль в рождении нашей сферы?

В тот период созревания замысла мне случилось прочесть новеллу Андре Жида «Приключения Лафкадио», и мой взгляд зацепила меткая фраза: «История – это вымысел, который случился. А вымысел – это история, которая могла бы случиться». Эти слова задели меня за живое: они описывали именно то, что я хотел сделать – написать вымысел, который мог бы воплотиться. Я хотел написать такое происхождение психотерапии, которое было бы возможно, если бы история лишь чуточку повернулась на своей оси. Я хотел, чтобы события моего романа вполне могли произойти.